— А что-ж я с тобой шутить буду? Вот Сотниченко всю прошлую осень у Харченко работал, а тот ему два пуда ячменя дал и со двора прогнал, а нынче с весны опять его взял без договора.
— Ну, значит, сам Сотниченко дурак, что в кабалу лезет.
— Дурак-то, дурак, а твой комсомол для чего? Что-ж ты за секретарь? Кто-ж ему, Сотниченко-то, его выгоды растолкует да из кулацких лап вырвет? Не твое ли это дело, товарищ секретарь комсомола, а?
* Белогвардейский генерал, отличавшийся необычайной жестокостью по отношению к большевикам.
Васька сконфузился.
— Конечно, оно того... Верно ты говоришь. Проглядели малость. Сегодня-ж этого толстопузого Харченко за жабры возьму.
— Да,—продолжал Глушин, надо ему хороший урок дать. Затем, вот что, Васька, ты бы помог мне на счет одного дела.
— Какого?..
— Да, понимаешь, книжку я читаю одну, так не все там разберу. Приходи, вместе почитаем. Может быть вдвоем скорее разберемся.
— Ну что-ж, приду. Я еще и сам на многие книжки слабоват, настоящего понятия о многом еще не имею, ну, да уж доучимся как-нибудь. Председатель-то тут?
— Да, у себя.
— Занята?
— Нет, кажись, одна.
Васька вошел в кабинет предсельсовета.
— Вот что, мамка, денег бы нам для Ленинского уголка.
Анна строго посмотрела на сына.
— Слушай, Васька, дома я тебе мамка, а здесь председатель. Тут, голубчик, никакого родства не полагается.
Васька почесал затылок.
— Ну, ладно, так вот насчет денег бы.
— Сейчас пет. Весенняя пахота начинается, инвентарь чинить надо, общественную кузницу ставить надо.
— Так что-ж? А наш уголок игрушка что ли?
- Никто этого не говорит. Идите всей ячейкой на ремонт кузницы, там дела-то пустяк —на один субботник всем вам хватит —вот и заработаете себе на уголок. А то вам все подай, да подай.
— Ну что-ж, мы пойдем. А сколько заплатишь?
— А сколько вам на уголок нужно?
— Да рублей восемь.
— Ну вот и получите. Согласны?
— Да я-то согласен, не знаю как ребята.
— Так иди и поговори с ними.
— А затем вам что: беспорядок у тебя здесь, мать, наблюдается. В школе забор повалился, с соседнего двора свиньи ходят, школьные грядки порыли. Разве это дело?
— Да я-ж велела починить забор.
— Мало велеть. Надо самой пойти проверить.
— Ну, ты меня не учи.
Васька лукаво улыбнулся.
— Как это не учи? Это я тебе дома сын, а здесь секретарь комсомола. А потом с учителями политику неправильную ведешь. Что на учительском съезде Луначарский говорил, читала?
— Читала.
— Ну так вот. Мы в субботу твой доклад на ячейковом собрании ставим - о работе сельсовета. Будешь доклад делать?
— В субботу? Ну ладно, в субботу могу.
— Ну так смотри не забудь. Прощай.
Васька вышел.
Анна позвонила. Вошел секретарь сельсовета.
— Распорядись-ка, товарищ Мартынов, чтобы немедленно в школе забор исправили. Что мне нм десять раз напоминать? Комсомольцы уж на сельсовет пальцем тычут. Неловко.
РОДСТВЕННЫЙ ЧАС
Зал окружного съезда РЛКСМ гудел сотнями молодых голосов.
На сцене, убранной портретами вождей, среди которых центральное место занимал большой, во весь рост, портрет Владимира Ильича, стоял длинный, покрытый красным ковром, стол. Сбоку высокая кафедра, украшенная серпом и молотом.
Бодрая, говорливая молодежь входила и выходила из залы.
Коридоры и лестница, залитые ярким электрическим светом, утопали в клубах табачного дыма.
Комсомолия чадила во всю.
— Фу, аж дышать нечем, ворчала маленькая комсомолка Волошина,— да бросьте вы, товарищи, курить. Смотрите — потолка за дымом не видно.
— Не ворчи, Дашка,— сказал стоявший с ней рядом Васька.— Есть у нашей комсомолии такая болезнь: выкурить в день полсотни папирос, а под вечер проповедывать пионерам о вреде табака. Ну, да ничего. Пионеры нас сменят, тогда комсомол некурящий будет. А покуда терпи, плавай в нашем тумане и не ворчи. Понятно?
— Понятно-то понятно, да дышать уже нечем.
— А куда Павлушка девался?
— Да кто его знает, только что тут был. Да вон он стоит с кем-то.
— Где?
— Да вон, в углу, под плакатом.
— Да где? Не вижу я.
— Фу, ослеп ты что ли? Да вон, видишь, парень в красноармейской шинели, с буденовкой на голове. Ну вот с ним Павлушка и разговаривает.
Павлушка в это время тоже стал крутить во все стороны головой, кого-то отыскивая. Увидев Дашку и Ваську, он схватил за руку своего собеседника и потащил его к ним.
Молодой, стройный парень в новенькой шинели с огромной красной звездой на буденовке и с орденом Красного Знамени на груди шел, улыбаясь. Белые зубы, смуглое лицо и веселые карие глаза делали его удивительно красивым.