И, что хуже того.
И, что самое худшее.
Из всего.
Я не люблю англичан. Но уверяю Вас: никогда англичане не позволили бы сделать это.
Госпожа Жервеза
– Берегись, дитя мое, гордыня не дремлет; всегда нечистый настороже. Верх его искусства — обратить во грех те самые чувства, которые влекли нас к Богу, которые возносили нас к Богу.
Которые направляли нас, которые приводили нас на путь служения Господу.
У нас есть чувства двух сортов, дитя мое. Два рода чувств взрастает в нас, созревает в нас, дитя мое, делит меж собой нашу душу, два рода страстей; две наклонные плоскости словно два ската крыши увлекают нас; два разных механизма заставляют нас клониться, крениться; два механизма, два откоса нас увлекают; два движущих механизма, два склона заставляют нас соскальзывать, скатываться в одну или другую сторону.
Есть чувства, которые склоняют нас, направляют нас к Богу; которые ведут, которые приводят нас к Богу, есть страсти, которые возносят нас к Богу, есть механизмы, которые увлекают нас к Богу; есть скат, наклонная плоскость, склон, спуск, который заставляет нас соскальзывать, скатываться на сторону Бога.
Но увы, увы, к несчастью, есть и другая сторона. Есть чувства, которые отклоняют нас, отдаляют нас, соблазняют нас, отвлекают нас от Бога; которые ведут нас в противоположную сторону, уводят нас, которые совращают нас, которые отвращают нас от Бога; есть страсти, которые вырывают нас у Бога; есть механизмы, движущие механизмы, которые оттягивают нас от Бога; есть скат, наклонная плоскость, которая заставляет нас ускользать от Бога; наклон, спуск, который заставляет нас соскальзывать, скатываться на другую сторону, увы, не на ту сторону, где Бог.
Но ведь пока дьявол действует на своей стороне, мое бедное дитя, бедное дитя мое, можно в каком–то смысле сказать, что и говорить не о чем; увы, увы, к несчастью, увы, как ни грустно, как ни ужасно это говорить: но ведь пока он действует на своей стороне, можно было бы в каком–то смысле сказать, ты прекрасно меня понимаешь, милое мое дитя, можно было бы в определенном смысле сказать, что это его право; что это законно, как бы законно; когда он действует в своих владениях, в своем царстве, увы, в своем царстве погибели; когда он действует в сфере тех чувств, которые работают на него, когда он действует в сфере тех чувств, которые ему служат, которые у него в услужении по самой своей природе; которые созданы, которые, увы, как бы созданы для него; когда он действует, когда он играет на страстях, которые ему принадлежат; когда он, презренный, разыгрывает свою карту; когда он спускается по склонам, которые, увы, как бы ему отведены. Как бы оставлены.
Вот только при этом его владения, его царство, его презренное царство всегда было ограничено. Он никогда не получал, он не мог получить больше определенного числа душ. Тогда он, презренный, придумал, изобрел, он, коварный, несущий погибель, заразу, придумал, додумался изобрести еще один грех; новый грех; необычный грех; собственный грех; особенный грех; грех, при помощи которого он наконец проникнет на другую сторону; при помощи которого он наконец удвоит, он бесконечно, безгранично расширит свои владения, свое царство погибели; при помощи которого он введет в соблазн, он искусит самих святителей Божиих.
Он дотянется рукой до самих святителей Божиих.
Презренный, дважды презренный, подлый — одной и другой рукой.
Грех, который уже не просто такой же, как все остальные. Как все остальные грехи. Как все существующие грехи. Как его братья, его презренные братья — грехи. Новый грех. Хитроумный грех. Грех — не чета другим. Всем другим грехам. Грех, который заставляет пороки и добродетели, равно пороки и добродетели, дуть в одну дуду. И быть может, больше, определенно больше добродетели, чем пороки. Который царит, прежде всего, над всеми остальными своими братьями — грехами, своими меньшими братьями, своими постыдными братьями, своими братьями по погибели. Который царит, если можно так сказать, равно и над добродетелями. И даже больше над добродетелями, скорее даже над добродетелями, если можно так сказать, еще сильнее над добродетелями. Который соединяет, объединяет в низком, постыдном, рабском служении, который использует, который уравнивает в низости, в общем, позорном равенстве добродетели и пороки.
Который в равной мере играет своими и чужими картами.
Старый как мир грех гордыни не дремлет, дитя мое. Берегись, берегись, старая ведьма–гордыня не дремлет.
Первый, самый старый властитель мира. Самый старый учитель рабства. Первый придуманный. Самый старый придуманный. Грех гордыни, который погубил самих ангелов.