Меня посетили г-н Гурджиев, доктор Шернвалл и г-н Мобис, морской офицер, один из учеников, прибывший из Санкт-Петербурга. Он переночевал в нашей палате. Г-н Гурджиев в этот раз настойчиво потребовал, чтобы моя жена пошла спать после тринадцати ночей ухода за мной.
Я был в полубессознательном состоянии и непрерывно спрашивал, день сейчас или ночь, сколько времени и прочее, потому что не мог уснуть. Г-н Гурджиев сказал доктору Шернваллу выписать рецепт, который он сам продиктовал, и послал мою жену в аптеку купить лекарства. Когда она показала рецепт фармацевту, тот безучастно посмотрел на него и сказал, что в нём выписано плацебо, простые сахарные пилюли. Моя жена попросила его сделать такие пилюли. Она поняла намерения г-на Гурджиева, а г-н Гурджиев рассмеялся, узнав о комментариях фармацевта.
Удивительно, но пилюли мне помогли.
По ночам я постоянно бредил. В одном из моих видений красные ноты бегали по комнате и не оставляли меня в покое. Моя жена пыталась меня убедить, что в комнате ничего нет, но это не помогало. Неожиданно Марфуша укоризненно сказала моей жене: «Как же вы их не видите, если вся комната ими полна?» Моя жена подумала: «Боже мой! Теперь и Марфуша сошла с ума!» Но Марфуша подхватила одной рукой свой фартук, а другой стала собирать по комнате некие воображаемые вещи; потом она вышла, а, вернувшись, сказала, что все красные ноты она выбросила, и теперь я могу спокойно спать. Я уснул и больше их не видел. Простая крестьянка, едва умеющая читать, лучше поняла проблему, чем моя жена.
Интересен опыт разделённого сознания в бреду. С одной стороны, я знал, что красных нот нет, а Марфуша притворилась, что они были, но её мудрый поступок меня полностью успокоил.
Всё, что я помню из того периода, естественно, похоже на сон. Мне помнятся только отдельные моменты: вид из окна справа, где днём были видны верхушки желтеющих деревьев… свистки поездов черноморской железной дороги… чашка киселя с топлёными сливками. Но я точно помню, как счастлив я был, когда г-н Гурджиев пришёл посетить меня. Я всегда просил его положить руку мне на лоб.
Вскоре г-н Гурджиев уехал с другими учениками в поместье моего старого друга из Санкт-Петербурга по кадетскому корпусу. Поместье было в Ольгинке, возле Туапсе. Моей жене было очень тяжело остаться одной со мной. Я был всё ещё очень болен.
Однажды, когда она вернулась с покупками, я спросил её изменённым голосом: «Где я?» С этого момента я стал выздоравливать. Я был ужасно худ и настолько слаб, что моей жене приходилось переворачивать меня в кровати; она говорила, что это всё равно, что держать маленького цыплёнка, у которого только кожа да кости. Поскольку сложно было купить что-нибудь питательное, силы возвращались ко мне медленно. Тем не менее, утренний чай с сахаром и двумя бисквитами были очень вкусными. Мы были счастливы, что я наконец-то снова стал собой.
Но на горизонте маячили дальнейшие трудности.
Однажды мы получили письмо от управляющего моими поместьями. Он писал, что вспыхнула большевистская революция, и поскольку всё было конфисковано большевиками, он в последний раз посылает нам деньги. Ранее мы ежемесячно их получали от него.
Подобное же сообщение принесло письмо от инженерного управления царской армии. Меня спрашивали, какую плату я хотел бы получить за своё изобретение, принятое и действующее в армии. Это было устройство, схожее с перископом, для визуального наблюдения и стрельбы из окопов без необходимости для стрелка высовывать голову. Их было сделано уже три тысячи. Какая ирония! Когда я получил это письмо, царской армии уже не существовало, и я однозначно ничего не мог получить от большевиков.
Мы с женой были одинокими и уставшими в маленькой сельской больнице, мы не знали, что делать. Не знали, когда я смогу ходить. И что нас ждёт в будущем? Мы цеплялись только за одну мысль: рано или поздно мы снова присоединимся к г-ну Гурджиеву. Это означало поездку в Туапсе, как только я смогу ходить.
Однажды в ноябре, когда я с трудом смог встать на ноги, моя жена вернулась с почты с новостями. Последний поезд из Сочи в Туапсе уедет через три дня. Из-за наступления зимы железная дорога была обычно заблокирована камнепадами и лавинами.
15 ноября меня осмотрела медицинская комиссия города Сочи и пришла к выводу, что перед возвращением на военную службу мне нужна долгая реабилитация. Доктор предупредил меня, что мне нужно быть очень осторожным и не двигаться слишком быстро, поскольку я всё ещё был ужасно слаб. Но мы решили сесть на этот последний поезд. Моя жена пошла купить билеты и зарезервировать место, чтобы я мог лечь, но это оказалось невозможным. Наконец, почтовые работники пообещали, что сделают мне кровать из почтовых мешков в почтовом вагоне. Для этого нам нужно было быть там в пять часов утра, во время загрузки и до прихода пассажиров на станцию. Конечно же, мы были там вовремя. Почтальоны сами внесли меня и уложили на сделанную ими кровать, где я смог вытянуться, а рядом сели моя жена и Марфуша. Это были одни из многих добрых людей, которые помогли нам.