Тут женщина снова припомнила свое удивительное спасение. Именно так она воспринимала то, что тогда произошло… Но, сопоставив эти две ситуации, она вдруг с горечью поняла, как все обстоит на самом деле. Нашатырь и не думал ее намеренно спасать, у него случайно это вышло, а так-то он, как и сегодня, шел охотиться, добывать новые трофеи. Просто он почему-то тогда ее пощадил, не стал убивать… Может, она в его глазах казалась совсем никчемной добычей? И он взял ее с собой ради забавы? Забирают же земные охотники медвежат и волчат, после того, как застрелят их мамашу. Забирают и сажают на цепь… Что ж, спасибо тебе, Нашатырь, что хоть на цепь не посадил…
Думая так, Зоя невольно сжала кулаки от накатившего гнева, но очередной стон поверженного Охотника заставил ее опомниться. Черт, а если он тут помрет сейчас? Нет, каких бы он ни имел завихов по поводу своей проклятой охоты, и что бы Зоя ни думала на этот счет, сейчас он был ей нужен! Без него она просто пропадет тут.
— Нашатырь, слышишь меня? Как я могу тебе помочь? — уже встревоженным тоном вопросила она, подбираясь поближе и протягивая к нему руку. Охотник повернулся в ее сторону и предостерегающе зарычал. Ладно, понятно…
Отстранившись, Зоя начала наблюдать за его действиями. Перед Нашатырем лежала раскрытая на манер трехуровневой шкатулки для рукоделия металлическая коробочка, набитая всякими странными приспособлениями. Во всей этой начинке можно было узнать медицинские инструменты и препараты, но выглядели они весьма непривычно. И если назначение одних предметов легко угадывалось, то о применении ряда других оставалось только фантазировать. Ну вот и ответ касательно медицины: она у этого странного народа как минимум есть. Как максимум — весьма развита.
Трогать свою «аптечку» Нашатырь не разрешил. Он вообще очень ревностно относился к своим немногочисленным вещам. Сам, главное, без зазрения совести копался в чужих рюкзаках и рвал чужие палатки, но стоило даже случайно прикоснуться к его амуниции, буквально закатывал истерику. Невозможный, все-таки, тип!
Снова передохнув с минуту, инопланетянин начал «штопать» рану при помощи прибора, действующего то ли по принципу степлера, то ли по принципу клеевого пистолета. При этом он, что называется, в выражениях не стеснялся. Не проще ли было сначала вколоть себе что-нибудь обезболивающее? Этого Зоя понять не могла, а Нашатырь, соответственно, не мог ей объяснить, шипя и завывая, но продолжая методично залатывать свою шкуру.
Женщине только и оставалось, что, устроившись на одном из выпирающих корней, как на табуретке, сидеть рядом и молча «оказывать моральную поддержку». Вскоре она успокоилась, видя, что Охотник сам прекрасно справляется с собственным лечением; сознания не теряет, ну, орет, разве что, так, может, ему так легче боль переносить. Невольно на ум пришел старый анекдот: «-Сестра, наркоз! — Какой? — Наш, местный… — Баю-баюшки-баю!» Нашатырь бы, наверное, оценил, если б понимал, да и будь у него вообще чувство юмора.
А между тем вопрос действительно интересный. Очевидно, у данного вида организмов чрезвычайно высокий болевой порог — в принципе, как и у земных рептилий. И вот вам совпадение, последним при каких-либо ветеринарных процедурах весьма сложно дать местную анестезию, поэтому такие вещи, как вскрытие абсцессов или зашивание ран, обычно делаются «на живую». При более сложных операциях используется уже общий наркоз, из которого животные, как правило, выходят весьма тяжело, короче, с лечением этих товарищей одна сплошная морока. Обмен веществ такой… Остается одно «но», все они хладнокровны, а Охотник? Зоя так и не могла разобраться в этом вопросе.
Нашатырь был определенно теплолюбив, но из-за постоянно работающего обогрева на его костюме, невозможно было определить уровень его терморегуляции. Будет он охлаждаться и засыпать при падении температуры окружающей среды или просто начнет мерзнуть? В принципе, он запросто мог быть теплокровным, как зверозубые ящеры, или даже гетеротермным*, как нечто среднее. С другой стороны, зачем ему это, если он родом из жарких местообитаний? Его покровы в качестве подтверждения не выдавали ни одного естественного приспособления к значительным температурным колебаниям. Ни шерсти, ни пера, ни сколь-нибудь заметного слоя подкожного жира… Так что он либо обладал постоянной температурой тела и при этом однозначно был из мест с отсутствующей выраженной сезонностью, либо был холоднокровен, используя искусственный подогрев как средство постоянной мобилизации на чужой планете.
А, впрочем, даже будь он эктотермным** организмом, это все равно не отменяло бы требуемых тепличных условий, ибо столь крупные существа не способны к анабиозу. Слишком долго будет остывать большое тело, слишком долго придется тормозить в нем все процессы — за это время случится столько нарушений, что «запустить» все заново будет уже практически нереально. Если же предположить, что данные организмы все-таки нашли какой-то выход из сложившейся ситуации, то весьма сомнительно, что они при своих постоянных перебоях в активности смогли бы изначально развиться в нечто разумное, а тем более построить цивилизацию и разработать все имеющиеся технологии. Слишком низок уровень обмена веществ у хладнокровных представителей животного мира. Его хватает на поддержание жизнедеятельности, но о развитии и увеличении производительности мозга говорить не приходится, мозг — очень энергетически затратная штука… И, как бы не хотелось назвать способность к анабиозу удобным свойством для межпланетных путешествий, все факты свидетельствуют против такой точки зрения…
…Солнце уже поднялось довольно высоко, проглядывая сквозь серую завесу облаков. Рядом с Охотником выросла небольшая кучка окровавленных пуль. Он закончил с обработкой последней ссадины, запихнул немытые инструменты в аптечку (молодец какой!), после чего откинулся назад и надолго затих, лишь изредка мучительно поскребывая когтями землю.
Зоя продолжала сидеть на корне, рассматривая мерцающие вокруг зеленые следы. Высыхая, кровь начинала терять свечение и приобретала грязно-желтый оттенок. Теперь понятно, почему так необычно отражают свет глаза этого существа — кровь просвечивает через тонкие капилляры. По идее, пасть должна быть окрашена так же… Зоя аж поморщилась, представив Нашатыря с эдаким «фонарем». Видимо, потому слизистая и пигментирована — чтоб не светить лишнего. Забавно. И все же, что придает крови такой цвет? Если развивать гипотезу о том, что жизнь на всех планетах развивается по сходному сценарию, и Нашатырь является чем-то вроде звероящера, непонятно, почему у него при этом такая странная жидкость внутри… И за счет чего она так выглядит? Единственное, что подходило под сравнение из земных примеров, это, пожалуй, только хлорокруорин некоторых многощетинковых червей. Видеть своими глазами этих червей Зое не доводилось, но, судя по свидетельствам других ученых, в них тоже содержится похожая зеленая жижа… Как и гемоглобин, это вещество имеет в своем составе железо, только в иной форме, и отвечает за транспорт кислорода. Но хлорокруорин не светится!
Может, у Нашатыря в крови живут какие-то симбионты? Или сами по себе присутствуют некие биолюминесцентные системы? Однако зачем? Понятно для чего на теле некоторых земных организмов присутствуют святящиеся пятна — одни при помощи них привлекают партнера и общаются, другие отпугивают врагов, третьи охотятся… Но во всех этих случаях свет испускается снаружи, причем, его получение сопряжено со значительными энергетическими потерями. А зачем светиться крови, которую в норме не видно? Зоя была совершенно обескуражена. Впервые у нее не получилось выдвинуть более-менее разумную гипотезу. Свечение крови ну никак не может оказать пользу организму. Хуже того, оно может выдать неприятелю тот факт, что организм поврежден и ослаблен! Белиберда полная…