До самого рассвета женщина не сомкнула глаз, прислушиваясь к подозрительным звукам и предаваясь неприятным размышлениям. Она застыла от холода, а руки и ноги страшно затекли. Спасибо, хоть дождя этой ночью не было. Хотелось есть, но оставшиеся припасы болтались в рюкзаке на недосягаемой высоте. До ближайшей фляги с водой Зоя еще могла дотянуться, но и только. Впрочем, каждый взгляд на синие лица мертвых голов, расположенных по соседству с рюкзаком, отбивал аппетит напрочь.
Утром Нашатырь заворочался, тихонько подвывая. Похоже, раны его сильно донимали, хотя визуально выглядели неплохо, покрытые каким-то затвердевшим составом, выполняющим роль искусственного струпа.
С нехарактерной скованностью движений спустившись вниз, он обошел территорию с копьем наперевес и вернулся за Зоей. Грубовато стянув ее за руки с дерева, Охотник затем пошвырял на землю вещи и следом слез сам. Они снова углубились в лес, отходя подальше от места, ставшего теперь опасным. Прошли, наверное, около километра. Двигались медленно — Зоя из-за тяжести своей ноши, Нашатырь из-за ранений.
Наконец, перед очередным высоченным деревом Охотник сделал знак остановиться, слазил на самую верхушку, похоже, чтобы оглядеть с нее окрестности, после чего предложил обосноваться именно тут. Место было сильно заросшее, так что Зое пришлось немало потрудиться, чтобы поставить палатку. Невдалеке протекала мелкая и очень грязная речушка. Так как вода в ней была скорее похожа на концентрированную глиняную взвесь, для питья она мало подходила. Впрочем, оставалась еще одна канистра, набранная на прежнем месте.
Зоя развела огонь и заварила в котелке лапшу. Есть хотелось со вчерашнего дня, припасы катастрофически подходили к концу, а Нашатырь сейчас был не в состоянии охотиться… Полный мрак.
— Эй, здоровяк, макароны будешь? — окликнула женщина пригорюнившегося спутника. Охотник как раз закончил повторную обработку ран, навтыкал себе в живот и конечности каких-то уколов при помощи иглы толщиной с хорошее шило и теперь пытался отдышаться, сидя под кустиком. Зоя догадывалась, что он способен потреблять только животный белок и только в сыром виде, но точно еще уверена не была, поэтому показала ему содержимое котелка и стала ждать реакции.
Как ни странно, предложение Нашатыря заинтересовало. Он подобрался к костру и осторожно подцепил одну макаронину двумя когтями, точно пинцетом. Поднеся неведомое к глазам, он слегка качнул кистью — лапша смешно запрыгала, как маленькая пружинка. Охотника вдруг передернуло, и он брезгливо выкинул странный объект, нервно встряхнув рукой, чем вызвал невольную улыбку Зои. Ну и сиди тогда голодный…
Хотя другой реакции Зоя не особо ожидала. Все его строение говорило о том, что предковая форма была абсолютным хищником. С чего же потомкам вдруг переходить на растительность или даже на термически обработанное мясо? Ведь почему человек готовит еду? Строение его зубов и пищеварительного тракта не приспособлено для поедания свежей плоти. Наши предки согласно некоторым гипотезам периодически поедали более-менее свежую падаль, то есть, мясо, уже подвергшееся ферментации, а потому более мягкое. Со временем был изобретен более вкусный и безопасный аналог такой пищи — первое жаркое. С тех пор так и повелось… Но совсем не похоже, что род Нашатыря когда-либо вкушал мертвечину или интересовался ягодами и корешками, потому Охотник и предпочитал поглощать только что забитую дичь. Какие ему макароны…
Зоя пожала плечами и принялась уплетать лапшу сама, в то время как спутник отошел и занялся своими трофеями. Покончив с едой, исследовательница озаботилась тем, где бы снова достать воды для питья и мытья посуды. Подсказал Нашатырь. Заметив, что человеческая особь вернулась от речки озадаченной и с пустыми сосудами, он захватил пригоршню мха, произрастающего на трухлявой колоде, и демонстративно сдавил — потекла достаточно прозрачная жидкость. Этого мокрого мха вокруг было просто завались, женщина принялась собирать его и отжимать в канистры. Спутник тоже выжал пару клочков себе в пасть, но помогать в сборе воды не стал — наверное, гордость не позволяла. Зоя уже привыкла, что он делал за нее лишь то, с чем она сама не могла справиться, и лишь в том случае, если это было жизненно необходимо. Ну, правильно, с какого перепугу ему вдруг баловать самку дичи?
Хотя, временами он ее все-таки удивлял. Вот, к примеру, тем же вечером Зоя получила от Нашатыря неожиданный подарок. Закончив с обработкой последних трофеев и будто что-то вспомнив, Охотник порылся в подобии поясной сумки и протянул недоумевающей исследовательнице горсть сплющенных пуль. Они были чистые, аж блестели. Похоже, в его «аптечке» была функция очистки инструментов… Как мило. Она же их хотела почему-то, так он ведь на самом деле совсем не жадный, он ей все до одной подарит, и не надо было так торопиться, хватая их грязными…
— Ой, спаси-и-ибо, — кисло улыбнулась Зоя, принимая бесполезные теперь железки. Нашатырь удовлетворенно защелкал, похоже, приятно удивленный тем, как сильно такая мелочь может порадовать его новую знакомую. Сарказм он не отличал, так что собой остался доволен и с чувством выполненного долга полез устраиваться на ночлег — в этот раз достаточно рано. Для сна Охотник выбрал себе самую нижнюю развилку на ближайшем дереве. Зоя даже смогла бы дотянуться до него рукой, если бы ей понадобилось.
Сама женщина еще долго просидела у костра, задумчиво перебирая пульки и вслушиваясь в звуки ночного леса, к которым изредка примешивалось сонное ворчание сверху. Интересно, видел ли ее спутник сны? Почему бы и нет. Только складывалось впечатление, что в данный момент он скорее бредил.
Был тому причиной голод, стресс, вчерашний переход или что-то иное, но на другой день Нашатырь снова почувствовал себя плохо. Возможно, его раны все-таки воспалились, хотя, внешне их поверхность не изменилась. А вот сам Охотник выглядел не лучшим образом. Его тело заметно подрагивало то ли в лихорадке, то ли просто от боли. Угнездившись в своей развилке, он наотрез отказывался спускаться. С интервалом в два-три часа он вводил себе препараты, после чего недолго дремал, либо просто лежал неподвижно.
Подобными темпами обоим долго не протянуть, подумала Зоя, в очередной раз протягивая страдальцу канистру с водой. Он принимал помощь только в таком виде, неизменно реагируя агрессивным рычанием на другие попытки приблизиться или прикоснуться. Третий день он отлеживался после неудачной охоты и третий же день голодал. Этим утром Зоя доела последний брикет лапши, значит, теперь голодать придется и ей. Неизвестно, сколько еще добытчик пробудет в столь разбитом состоянии и как сразу сможет охотиться после выздоровления.
Во второй половине дня женщина отважилась покинуть стоянку и побродить по округе, но почти безрезультатно. Все, что она помнила из курса выживания, упорно не подходило к ситуации. Узнаваемые съедобные растения на пути не встречались, а, что встречалось — в том Зоя испытывала сильные сомнения. В порядке эксперимента она попробовала добыть воду из лианы, и порубила ножом штук двадцать растений, прежде чем поняла, как это правильно делается. Из толстого полого стебля полилась прозрачная струйка без запаха, но эту жидкость тоже надо было чистить перед употреблением, так что исследовательница оставила лиану в покое.
Обойдя временный «лагерь», она устремилась в другую сторону, где наткнулась на заросли бамбука. Вот это уже было неплохо. Можно попытаться отварить ростки, а в листьях неплохо запекать мясо (когда оно будет). Воду полые стебли также отлично накапливают, так что полезное во всех отношениях растение!
Наломав совсем молодых побегов, Зоя распихала их по карманам и продвинулась дальше в чащу, атакуемая москитами. Слабо накрапывающий с недавних пор дождик этих тварей ничуть не пугал, они будто только злее становились… Женщина спрятала руки в рукава ветровки, а завязку капюшона затянула настолько, что в оставшееся отверстие выставлялся один нос. Жалкая попытка…
Встретилось трухлявое бревно. Продолжая экспериментировать, Зоя расковыряла его ножом и вопреки своим сомнениям обнаружила трех толстых белых личинок какого-то древоточца — каждая размером с коробок спичек. Рискнуть, что ли, запечь? Сырыми она их точно есть не сможет, даже, если будет подыхать от голода… А, может, Нашатырь насекомых ест? Ему бы как раз хоть немного сейчас поддержать силы, вдруг да соблазнится? Вон, какие жирненькие…