Тем не менее, когда на джунгли обрушился ливень и шквалистый ветер, стало ясно, что нормально выспаться все равно не получится. Деревья гнуло к земле, а палатку едва не сдуло. В воздухе вихрями кружилась сорванная листва, вокруг текли уже целые реки, небо то и дело озарялось фиолетовыми вспышками молний, а грохотало так, что каждый раз закладывало уши.
Лишь часам к шести бурю куда-то унесло, и над лесом просветлело. Возвратился насквозь мокрый Нашатырь. Насколько можно было судить, он был недоволен, возможно, потому что без трофея. Зато с какой-то пернатой дичью — Зоя этого вида птиц к своему стыду не знала. Сгрузив женщине всю добычу, Охотник вновь уединился наверху и так же, как в предыдущий день, до темноты не высовывался.
Не исключено, что он там просто спал, так как слез очень поздно и подозрительно расслабленный, пребывая уже в совсем ином расположении духа. Приветственно рыкнув, он опустился на землю, словно желая составить компанию сумерничающей Зое. Надо сказать, инопланетянин не любил находиться близко к костру и всегда, если и располагался возле него, то на некотором отдалении, а почему — неизвестно.
— Вот скажи мне, друг сердечный, что за перепады настроения у тебя? — вороша догорающие угли веточкой, лениво протянула Зоя. — Я какие-то твои планы нарушила, да? А у меня, знаешь ли, тоже планы были… И ничего, не психую.
Инопланетянин по-прежнему не разбирал ее слов, но Зоя продолжала разговаривать с ним, точно так же, как разговаривала дома с кошками, собаками, и даже с ящерицами, бывшими в разное время под ее опекой. Такова природа человека: он не может долго молчать. Природа Охотников явно была иной: молчание оставалось характерной чертой Нашатыря на протяжении всего их совместного путешествия. Звуки-то он издавал, а вот говорить — почти не говорил.
И снова Нашатырь вслушивался в звуки ее речи, наклонив голову, словно поддерживая молчаливый диалог. Ох, как же путешественница стосковалась по нормальному живому общению… Конечно, нельзя было сказать, что общаться с компаньоном — все равно, что разговаривать со стеной, он реагировал на интонацию, пытался изъясняться жестами, но все это как-то через силу, со скрипом. Им обоим было крайне сложно друг друга понимать. Подумать только, в кои-то веки встретился космический пришелец, и оказался даже не телепатом… Сплошное надувательство эта ваша научная фантастика.
С другой стороны, вот что это позавчера было? Во время их нетипичного контакта рука к руке, Зоя на мгновение будто бы стала своим необычным спутником, перенимая смешение неправдоподобно ярких эмоциональных образов и несвойственных ей, но не менее реальных ощущений. Создавалось впечатление, что Охотник показал таким образом, что не стоит к нему слишком уж легкомысленно относиться. Но как он это проделал? Непонятно. Впрочем, это могло быть и банальное самовнушение. У Зои стресс, у Зои не в порядке с головой. Зоя поперлась в лес за коллекционирующим черепа инопланетянином и хочет взять у него интервью…
А ведь, кроме шуток, несколько раз у нее возникала мысль попробовать обучить Нашатыря хотя бы самым базовым фразам, а, может, и самой выучить несколько слов на его языке, но пока никак не представлялось случая вывести его на такой обмен информацией. По факту, они более-менее длительное время находились рядом лишь во время переходов и за едой, в другие же моменты Охотник старался человека избегать. То ли он не мог пересилить внутренние противоречия, твердившие, что Зоя — всего лишь самка промыслового вида, то ли неприступного воина коробило от мысли, что самка эта уже несколько раз становилась свидетельницей его слабости. Ясно было одно: насколько сложившаяся ситуация оказалась непривычной и волнительной для Зои, настолько же она стала непростой для Нашатыря. Ему, пожалуй, приходилось даже труднее: если женщине понадобилось всего лишь преодолеть страх и пойти за чужаком, то ему предстояло побороть стереотипы, изменить привычное поведение и взять на себя дополнительную ответственность. Все это, разумеется, порождало полный эмоциональный раздрай, в наличии которого Охотник скорее всего не хотел признаваться даже самому себе.
Зачем ему понадобилось взваливать на себя эту ношу? Зоя уже в который раз задавалась этим вопросом и не находила точного ответа, а спросить не могла. Однако она имела все основания полагать, что Охотником руководили совсем не жалость и не внезапный альтруизм — слишком уж он для этого дергался. «Живым трофеем» Зоя также не была — она только недавно начала это понимать, анализируя отношение чужака к себе. Причиной его поведения, похоже, являлась шутка обманутого инстинкта, либо безоговорочное подчинение какому-то правилу. Создавалось впечатление, что у Нашатыря просто нет выбора. Он очень походил на сбитую с толку птицу, которая, завидев оранжевые рты золотых рыбок, перепутала их с птенцами и начала кормить. Обстоятельства непреодолимой силы, некий стимул, запускающий цепь реакций, не зависящую от условий, не подчиняющуюся общему контексту…
Если без личной оценки взглянуть на произошедшее, то их взаимоотношения четко делились на несколько стадий. Сперва Зоя в глазах Нашатыря, по видимому, ничем особым не выделялась. Он равнодушно наблюдал, как ее и других двух ученых захватывают в плен. Возможно, он, конечно, недопонимал, что именно происходит, и предпочел не вмешиваться в дела людей. Лишь, проследовав за бандитами в их лагерь и вступив с ними в сражение, Нашатырь получил основания влиять на их судьбу. И только тогда он каким-то образом классифицировал этих существ. Все они подошли ему в качестве добычи, одна Зоя, определенная им как-то иначе, была оставлена в живых.
Чем-то, значит, она кардинально отличалась от остальных. Ну, как, чем… Сразу многими критериями. Во-первых, она единственная была безоружна, во-вторых, только она сидела связанная, ну и, в-третьих, кроме нее, женщин в лагере не наблюдалось. То есть, скорее всего, что-то из этого, а, может, все враз, остановило руку Охотника, не позволив причинить Зое вред. Складывалось впечатление, что как раз вступил в силу некий запрет убивать настроенных мирным образом особей или, возможно, самок. И, причем, не только убивать, но и оставлять в опасности. Нашатырь освободил Зою, предоставив бежать, куда ей вздумается. Он наверняка считал, что на этом их общение закончено, но тут дело приняло неожиданный для него оборот. Зоина навязчивость в попытках присоединиться к нему легла наперерез всем его имеющимся знаниями о людях. Она ошеломила Охотника, поставив в тупик. Что ему было предпринять? Прогнать особь не получилось, а убивать было нельзя. Оставалось лишь позволить тащиться за собой, пока ей не надоест… Нашатырь ведь и правда далеко не сразу согласился на совместное путешествие. Еще бы: изначально это никак не входило в его планы. Но он, похоже, просто не знал, что ему с этим делать…
Чуть позже случилось еще кое-что, ввергшее инопланетянина уже в полное замешательство: он обнаружил Зоины «трофеи». Возможно, для него весь мир перевернулся в тот момент, когда он осознал, что не один тут охотится. Это обстоятельство заставило взглянуть на женщину почти как на равную, хотел Нашатырь того или нет. А пока он на ходу осмысливал всю ситуацию, Зоя преподнесла очередной сюрприз, к которому Охотник опять не был готов: она оказалась ужасно слабой. Она не могла долго идти, она не могла найти еду, она канючила… А он, позволив ей путешествовать с ним, уже возложил на себя некоторые обязательства, которым не мог изменить. В этом положении плюнуть на все и оставить человеческую особь в лесу голодать и замерзать было снова равноценно ее убийству, пусть и непреднамеренному. И Нашатырю более ничего не оставалось, как кормить и оберегать капризное существо, пока оно само не соизволит его покинуть. Этот снежный ком проблем кого угодно вывел бы из равновесия… Наверняка, сам Охотник не раз задавался вопросом: какого черта? Но сжимал зубы и терпел.
Примечательно, что он все это время продолжал подстерегать добычу, будто от этого зависело нечто чрезвычайно важное. Похоже, что Зоя сильно его задерживала, отнимая уйму времени, и бедный Нашатырь метался то к ней, то по своим делам, точно пашущий на двух работах отец семейства.