Уже с наступлением темноты путники вышли к небольшой реке. По всей видимости, она в своем обычном состоянии представляла собой ручей, но, с приходом дождливого сезона, превратилась в ревущий грязный поток. Неподалеку Охотник указал место новой стоянки. Зоя уже привычным образом распаковала вещи, разложила палатку и развела костер. На ужин она сварила папоротник. На вкус он оказался странным… Дожевывая последний росток, она невзначай вспомнила, что варить надо было минимум в двух водах, но решила, что обойдется. Не обошлось.
Реально ли ужин стал причиной отравления, или Зоя второпях недокипятила воду для питья, но среди ночи ей пришлось проснуться от тошноты и рези в животе. Перевернув аптечку и проглотив все хоть сколько-нибудь подходящие по случаю препараты, женщина тем не менее замучилась бегать за пределы «лагеря». Видя ее настораживающее состояние, Нашатырь тоже засуетился и несколько раз порывался пойти с ней. Зоя махала на него руками и, еле сдерживая неприятные позывы, кричала:
— Стой, где стоишь, дубина! Я пошла блевать! Я справлюсь БЕЗ ТЕБЯ!!!
Что-то, наконец, смекнув, он прекратил свои поползновения, а после очередного возвращения измученной человеческой особи попытался предложить помощь. Ткнув пальцем в сторону Зои, он положил руку себе на живот и согнулся, имитируя приступ боли, потом поднял и наклонил голову, что у него всегда означало вопрос, интерес, либо непонимание.
— Ага, живот болит, — подтвердила женщина.
Тогда Нашатырь извлек одну из своих страшных игл миллиметра три в диаметре и протянул Зое, успокаивающе ворча. Но спутнице эта идея не понравилась — неизвестно, как бы на нее подействовал инопланетный препарат, ну и сама иголочка… кхм…
— Да ты, верно, с дуба рухнул? Нет, не-ет! — замотала она головой и залезла в палатку, чтобы компаньон не доставал ее этой своей внезапно прорезавшейся заботой… Впрочем, минут через десять пришлось срочно бежать обратно.
К большой чести Нашатыря, он отнесся к состоянию женщины с неожиданным пониманием, хотя, при своей феноменальной устойчивости к боли и повреждениям, он вполне мог даже приблизительно не представлять, насколько она страдает. Когда утром Зоя проснулась вся разбитая и еле выползла из палатки, к ее удивлению, в котелке ждала горячая вода, а на широких листьях, как на подносе, лежало несколько видов фруктов на выбор. И где он только это все доставал? Очевидно, поднимался на самые высокие деревья — большинство плодов росло именно в верхнем ярусе, именно поэтому Зоя обычно не видела в лесу ничего съестного. Особенно приятно было, что спутник заморочился разведением и поддержанием ненавистного ему огня, не смотря на то, что сам не признавал важности кипячения.
— Нашатырь, ты просто золото, — растроганно произнесла женщина, — но я пока вообще ничего есть не могу…
Охотник озадаченно повертел башкой и куда-то унесся, вернувшись лишь через пару часов. Оказалось, что он ходил добывать для своей нынешней подопечной мясо. Снова притащив трех птиц неизвестного вида, по цвету и размеру напоминающих нечто курообразное, Охотник предложил их Зое, но, к своему видимому огорчению, вновь получил отказ и сжевал добычу сам, чтобы добру не пропадать. Наблюдая, как он поглощает пищу, женщина невольно задумалась о том, как он умудряется ловить птиц. Судя по тому, что у всей дичи была свернута шея, он не использовал каких-то особых средств, а попросту хватал ее голыми руками, но, вот как ему это удавалось, был большой вопрос. Может, банально пользовался своей маскировкой?
Двое суток Нашатырь хлопотал вокруг Зои, пока ту беспощадно поласкало. Она от людей-то давно такого внимания не видела, а тут… Он упорно предлагал ей разные виды пищи, дежурил возле нее ночами и вообще в целом выглядел обеспокоенным. Еще недавно она посчитала бы, что более в его духе прирезать ее, чтоб не мучилась, но теперь личность Охотника открывалась совсем с иной стороны. Что это было? Простая жалость? Благодарность за то, что она тоже была рядом, когда он болел? Зоя точно не знала, но была в любом случае очень признательна своему странному спутнику.
На третий день ее состояние улучшилось, но оставалась слабость. Зоя впервые попробовала поесть вареного мяса. На десерт Охотник преподнес ей настоящую маракуйю, которую желудок все еще нехотя, но принял. Женщина не спеша ела, запивая все большим количеством теплой воды, а инопланетянин расположился неподалеку и терпеливо, точно заправская сиделка, наблюдал за процессом. Его лицо, как обычно, было скрыто за маской, но по поведению можно было догадаться, что он пытается оценить текущее состояние спутницы. Когда она сделала перерыв, отложив еду, он с нехарактерным воркующим звуком подобрался ближе и, взяв небольшой кусочек мяса, протянул его Зое, как бы уговаривая покушать еще. Видимо, ему очень хотелось удостовериться, что с человеческой самкой все уже в порядке и, кажется, основным критерием здоровья для ее вида он посчитал именно количество съеденной пищи.
— Нашатырушка, погоди, не надо только пичкать меня насильно, — отодвигая его руку, проговорила Зоя. Охотник разочарованно загудел.
— Я знаю, что мне надо восстанавливать силы, — продолжала она, как бы переводя мысли спутника, — но после такого желудочно-кишечного приключения нельзя сразу нажираться вот так. Ну неужто ты не травился ничем и никогда? Хотя, да, я забыла, у тебя же там какой-то супер-препарат есть в аптечке… Может, и стоило мне рискнуть и попробовать его? Хотя, о чем это я…
Нашатырь внимательно ее выслушал, ничего, как водится, не понял и отправился поискать еще какой-нибудь еды, на которую это странное существо могло бы соблазниться больше. А Зоя внезапно вспомнила про лежащие в рюкзаке плоды. К этому времени они уже превратились в мерзкую кашу…
Вскоре Охотник вернулся. Он волок что-то увесистое и длинное. Как оказалось — анаконду. Такой громадины нашему герпетологу встречать еще не приходилось. В очередной раз сердце сжалось при виде столь прекрасного экземпляра, забитого на еду. Зеленая, в крупных овальных пятнах, шкура переливалась на солнце, туловище в самом толстом месте достигало ширины Зоиной талии, длины в змее было метров восемь, а сколько она весит сложно было даже предположить. Голова у змеи отсутствовала. А ведь такая животина могла и удушить…
Это явно была особь женского пола — самцы удавообразных гораздо мельче… Ну, и где же твои принципы, здоровяк? Или запрет касается только добычи трофеев, а жрать можно кого угодно?
С бодрым рычанием Нашатырь свалил ношу на землю. Исследовательница подошла и заинтересованно начала изучать змеиный труп. Тогда Охотник удовлетворенно застрекотал: похоже, наконец-то он ей угодил.
— Есть хоть кто-то, кто для тебя — не еда, а? Хищник… — вдруг поинтересовалась Зоя, поворачиваясь к нему, и вместо похвалы в ее голосе почувствовался невольный укор. Нашатырь отступил и озадаченно склонил голову набок. Похоже, он уловил недовольство, но не понимал, в чем именно провинился. Впрочем, все-таки не стоило вводить его в заблуждение, пытаясь объяснить причину своего сожаления. Он делал так, как считал нужным, и, благодаря его действиям, невезучая путешественница все еще не подохла с голода. Зоя вздохнула и, приблизившись к спутнику, слегка погладила его лапищу, дабы показать, что не сердится. Мотнув головой в сторону змеиной туши, она добавила:
— Ну чисти тогда, раз поймал, будем пробовать…
Зоя понимала, что возмущаться-то она может сколько угодно, а есть Нашатырову добычу все равно станет. И каких только «деликатесов» ей не довелось в последнее время испробовать по его милости… Он реально воспринимал как пищу все, что бегало, летало или плавало. Зоя подозревала, он и тех личинок не слупил лишь по той причине, что добыл их не сам — гордость не позволила.
Нашатырь что-то проворчал обиженно и неразборчиво, и приступил к разделыванию добычи. Вскоре гигантская зеленая анаконда была выпотрошена и порублена на «стейки». Кстати, внутри у нее в виде бонуса обнаружился некрупный крокодильчик. Зоя запекла немного мяса и заставила себя еще чуть-чуть подкрепиться. Остальное проглотил Охотник.