Зоя окончила трапезу и затушила костер, плеснув в него остававшийся запас воды. Нашатырь, скромно довольствовавшийся всего двумя птичьими тушками, сидел неподалеку, точно огромная лягуха и терпеливо ждал. Он уже успел надеть маску, больше не дав Зое возможности видеть свое лицо и читать его выражение. Жаль, она хотела бы лучше запомнить его…
Поднявшись на платформу, исследовательница начала укладывать рюкзак, периодически поглядывая вниз. Нашатырь поднялся на ноги и теперь стоял, не двигаясь, как солдат на посту. Казалось, он больше обычного сутулится, будто на его плечи давит какая-то неподъемная тяжесть. Его голова была опущена, и грива свисала взъерошенными космами по бокам от безликой металлической поверхности. Похоже, взгляд его был прикован к тонкой струйке дыма, затейливо поднимающейся от остывающего кострища.
От этого зрелища Зое вдруг стало нестерпимо жаль его. И, с чего бы, вроде… Ну, стоит себе Охотник, ждет, расслабился немного, на дымок поглядывает, поди, думает еще: «Вот, человечина, даже огонь залить у нее толку нет»… А восприятие Зои старательно дорисовывает ему какие-то душевные терзания, коих не может быть у него даже в помине. Да, уже вечером им двоим предстоит зажить по-прежнему, только разве это плохо? Нашатыря ведь вполне устраивала его жизнь, как и Зою устраивала ее. И скоро каждый из них вернется к тому, с чего начал. Так будет правильно.
Со вздохом женщина отвернулась, упаковала остаток вещей, еще раз проверила наличие документов — хоть с этим проблем не будет… Спальный мешок, отчетливо хранящий резкий запах Охотника она свернула и запихала в чехол. Палатку Ганса, после недолгих раздумий, Зоя решила оставить. Во-первых, она все-таки ей не принадлежала, во-вторых, была окончательно и бесповоротно испорчена. Да и Нашатырю брезент мог сгодиться…
Зоя внезапно смахнула навернувшуюся слезинку, представив, как во время очередной бури оставшийся в одиночестве Охотник прячется под заштопанный полог…
Тьфу ты! Нашла о чем думать. Нашатырь — здоровенная, сильнющая, кровожадная тварь. Он не ручной зверек и не ребенок, чтобы так беспокоиться о его дальнейшей судьбе. Он мог о себе позаботиться задолго до того, как они встретились, сможет и дальше. Такой, как он, не пропадет. И не стоит позволять каким-то минутным слабостям затмевать и без того не особенно ясный разум…
— Нашатырь! Я готова! — встряхнувшись и взяв себя в руки, окликнула Зоя. Охотник оторвался от созерцания кострища и вздернул закованную в металл голову. Раздалось оптимистичное пощелкивание.
Женщина, по наблюдаемому ранее примеру своего спутника, скинула вниз все вещи, после чего спустилась сама. К ее удивлению, Нашатырь подобрал рюкзак и тюк со спальником, изъявляя готовность помочь с транспортировкой всего этого добра.
— Мне сегодня можно путешествовать налегке? — улыбнулась женщина, указав на поклажу. Нашатырь фыркнул под маской и двумя пальцами забавно изобразил «очень быструю ходьбу». Ха, размечталась. Просто он знает, что она со своими пожитками тащится медленнее черепахи…
— Ну что… Идем? — делая шаг в сторону чащи, спросила Зоя. Охотник протяжно зарокотал и двинулся вперед.
Убежище на дряхлой колючей сейбе осталось уже далеко позади, когда Зоя все-таки не выдержала и оглянулась. Она знала, что запомнит это место навсегда…
Весь путь они так же, как накануне вечером, преодолели пешком. Двигались в среднем темпе. Нашатырь шагал уверенно, четко придерживаясь выбранного направления, а Зоя следовала за ним, как обычно, слегка отставая. Воцарилась совсем уже стандартная для дождливого сезона сырая погода. Природа будто бы обратилась к Зое: «Раз тебе больше не придется спать под открытым небом, я наконец расставлю все по своим местам», и открыла где-то наверху потайные вентили. Ливень набирал силу, захлестываясь в капюшон и пропитывая всю одежду. По шкуре и доспехам Нашатыря стекали потоки воды. Слипшуюся мокрую гриву он периодически слегка раздраженно откидывал на спину. От разогревшейся сетки шел еле заметный пар.
Путь занял в общей сложности около четырех часов. Из-за раскисшей под ногами почвы идти было тяжело, и Зоя часто просилась передохнуть. Всякий раз Охотник терпеливо ждал, пока она восстановит силы, поворачиваясь к ливню спиной и отгораживая от него спутницу. Потом они вновь отправлялись в дорогу. Лишь к вечеру капли дождя поредели, но и сам переход был почти завершен.
Нашатырь остановился в нескольких сотнях метров от лагеря, знаком показав, что дальше ему идти без скрытия и по земле нельзя. Но Зое оставалось лишь преодолеть последнее расстояние строго по прямой. Уже слышались отзвуки человеческой речи и каких-то работающих механизмов. Дальше она справится сама…
Забрав свои вещи, женщина сделала несколько шагов в указанном направлении и обернулась на Охотника. Нашатырь стоял и, казалось, смотрел выжидающе. Зоя слегка поколебавшись, вернулась к нему, подойдя вплотную и скинув ношу на землю. Наклонив голову, он молча уставился на женщину непроницаемым взглядом маски. Исследовательница подняла руку и слегка постучала по ее нижнему краю пальцами. Тогда Нашатырь начал послушно отсоединять трубки и крепления. Наконец, на женщину снова устремился его спокойный, внимательный взгляд. Золотые искры, подрагивающие зрачки. Легкий наклон головы к плечу: «Что случилось?»
Зою одолевали смешанные чувства. С одной стороны, она находилась в шаге от своего спасения, в шаге от цивилизации, безопасности, дома… С другой стороны, этот же шаг отделял ее от самого удивительного приключения в ее жизни. Она всегда чувствовала что-то подобное, возвращаясь из экспедиций: пока шастаешь по лесам да болотам — все мысли о комфорте и чистой одежде, но стоит после попасть на вокзал или в аэропорт, и тоска по дому вдруг сменяется тоской по оставленным тайным тропинкам. Так было всегда, но… Сейчас еще более тяжко. Уже, возможно, завтра или послезавтра она проснется в нормальной человеческой постели и съест нормальный человеческий завтрак. И все, что произошло за последний месяц, покажется не более, чем сном. Не останется никаких доказательств, кроме горсти пуль, искореженного мобильника с наверняка сдохшей картой памяти и пропитавшего всю одежду и волосы странного запаха. Пули стерильны, карта памяти вряд ли подлежит восстановлению, запах выветрится… И не останется ничего.
А ты, Нашатырь? О чем сейчас думает твоя большая несуразная башка? Грустно ли тебе? Или ты испытываешь облегчение оттого, что ненужная ответственность вот-вот будет снята с тебя? Или досадуешь, что приходится упускать достойную добычу? Как знать… На рисунки сейчас уже нет времени…
— Я, наверное, буду по тебе скучать, — призналась Зоя, поднимая руку и дотягиваясь до прижатых мандибул. — Ты так много не успел мне рассказать…