Через областного прокурора Ушакову удалось добиться, чтобы Арнольду продлили срок содержания в изоляторе до десяти суток.
Прокуратуру тоже можно было понять. Исполнитель убийств мертв. На заказчика нет ничего, кроме признания умирающего Пробитого, да и то не подшитого к делу. По поручению через Интерпол немцы работают, чтобы вскрыть, куда делись те пять миллионов, но получается это плоховато, тем более вину Колпашинав в этом доказать тяжело. И выходит, что он чист...
Так Арнольд и сказал, когда его выпускали по истечении десяти суток:
- Чист я перед законом.
В нем горело темное ликование. Издевательски смотря на начальника уголовного розыска, к которому его привели на разговор, он осведомился:
- И чья взяла?
- Твоя взяла, - развел руками Ушаков.
- Поймите, я не хитрый. Просто я не виноватый. - В глазах Арнольда была насмешка, ему хотелось поизмываться. - Но все равно, приятно было с вами пообщаться. Вы занимательный человек. Осколок прошлого.
- Да нет, Арнольд. За нами будущее. Это у вас, нуворишей, будущего нет. А здесь Россия. И по-вашему никогда не будет.
- Нашли нувориша, - хмыкнул Арнольд. - Кстати, мои адвокаты заявление в суд написали. Незаконное задержание. И все такое. Так что отвечать придется.
- Ответим, - кивнул Ушаков. - За все ответим. Только ты рано радуешься, Арнольд. Уже весь город знает, куда пять миллионов делись. И кто облапошил всех.
Победная улыбка стала сползать с лица Арнольда.
- Ты считаешь, конечно, что сможешь отбрехаться, доказать, что все это не так, что не ты людей по миру пустил... Только не сможешь. Поскольку я кое-кому представил убедительные доказательства... Так что у тебя будет множество проблем помимо того, чтобы судиться с УВД.
- Это... Это же беспредел... Ты чего... Вот суки, - покачал Арнольд головой. - Вот менты клятые!
- Я бы на твоем месте все-таки задержался еще в тюрьме. Признался бы в каком-нибудь преступлении на выбор. Посидел бы в комфортабельной камере. Тут тебя не достанут.
- Ну, сочтемся когда-нибудь, - произнес Арнольд, с ненавистью глядя на Ушакова.
- Ты знаешь, сколько я этих глупостей слышал... Ну что, поколешься на что-нибудь? Чисто символически - на пару лет лишения свободы.
- Да пошли вы все!
- Ну, тогда скатертью дорога, Арнольд. Тяжело придется - приходи. Мы поможем. Мы обязаны гражданам помогать...
Глава 22 СЕМЕЙНЫЕ СЦЕНЫ
- Это все-таки ты... ты... - Лена всхлипнула. Она сидела на диване в просторной, метров шестидесяти, гостиной - когда делали евроремонт, сломали перегородки между тремя комнатами и теперь здесь можно было устраивать танцы. Помещение было выполнено в пастельных тонах, только ярко-красные диван и кресло били по глазам и сейчас напоминали Лене освежеванные туши.
- Что я? - спросил Арнольд. Он был бледен.
- Ты заказал Глушака... Ты, Арнольд. - Она посмотрела на него с болью, в ее глазах блестели слезы.
- Кто тебе эту дурь внушил? - спросил он жестко.
- Да об этом все говорят.
- Сплетни это, понимаешь! - крикнул он, проваливаясь в глубокое кресло. Ментам надо было на кого-то повесить это дело. Решили повесить на меня. И теперь они, а не я в полной заднице. У них ничего не получилось!
- Ты же врешь, Арнольд. Ты врешь. - Она зябко обняла свои плечи. Ее трясло.
- Как же вы все остохренели! Ты еще будешь мне мозги полоскать!
- Как же так?.. Что же с вами делается? Вы же друзья были.
- Что? Друзья? - Он засмеялся. - Нет, вы послушайте ее. Друзья!.. Не было у меня друзей. Был самообман, что они есть. Нужно прожить больше трех десятков лет, чтобы понять, кто такие старые друзья. Предатели, завистники. Однажды они начинают относиться к тебе как к лоху, в карман которого неплохо бы лазить, как в собственный. А на все твои возражения отвечают: мы же друзья...
Он ударил себя кулаком по колену:
- Все это чепуха! Глушак был редкий ублюдок, которому самое место на том свете!
- Ты не должен был. Не должен...
- Не должен? Он был кретин. Непроходимый кретин... Бешеный. Я думал, он мне вцепится зубами в глотку, когда налетел тогда в офисе из-за тех двух фур сигарет... Предположим, только предположим, что я заказал его... Ну и что? Он не заслужил этого? Он сто раз заслужил худшего. Понимаешь, худшего.
- Что же вы делаете? - ежась еще сильнее, негромко произнесла Лена.
- Что делаем? Деньги делаем. Понимаешь. Деньги. Из пустоты. Из воздуха. Из ничего. Деньги. Деньги большие . И тут не место для сентиментальных дур!
- Боже мой! - Ей становилось все холоднее, будто все вокруг покрылось коркой льда. Слова его падали на ее душу тяжело, отзываясь почти физической болью.
- Вот что, Лена. Ты с Викой, помнится, собиралась на отдых. Так езжай. И побыстрее...
-Арнольд... - Она подняла на него наполненные страданием глаза.
У нее будто почва уходила из-под ног. Ей казалось, что между ними росла холодная стена. А еще казалось, что это вовсе не тот человек, которого она знала не первый десяток лет, которого любила, которому многое прощала и за которым готова была идти на край света. Или она просто не знала его, или он так изменился...
- Ну что, что ты так смотришь? Осуждаешь, да? Посмотри на себя воплощенная укоризна... Ты же дура, Лена... Ты дура. Ты хоть сама подумай, чего ты от меня хочешь... Хочешь, чтобы я раскаялся, посыпал голову пеплом? После того, по каким счетам заплачено за все...
Она не ответила, отвела глаза.
- Не бывать этому! Я был прав, - наигранно бодро воскликнул он. - Прав. Во всем.
- Тебя убьют, Арнольд. Они тебя убьют. Тебе не простят...
- Меня убьют? - саркастически осведомился он. - Ты серьезно? Да мне на охрану все скинутся, чтобы волосок с головы не упал. Потому что они считают, будто мне известно, где эти пять миллионов. Так что за свою неприкосновенность я спокоен... А там - выкрутимся... Обязательно выкрутимся, - как заклинание повторял он.
Следующим вечером Лена с Викой улетели в Москву. Переночевав в гостинице "Россия", утром они были в Шереметьево-2.
Началась предполетная суета - очередь перед таможенной зоной, очередь перед линией, за которой начинались будки со строгими пограничницами. А дальше - свободная зона с магазинами "дьюти-фри" - уже и не Россия, и еще не Запад, в здании аэропорта. Там шатались по коридору, нервно расслаблялись на черных мягких сиденьях, приценивались к товарам во множестве магазинчиков, пили кофе и ели бутерброды дети разных народов - китайцы, малайцы, европейцы, коротающие время перед тем, как самолеты поглотят их и разнесут в разные концы земного шара, связывая нитками самые отдаленные точки, уничтожая магию больших расстояний и прозаично сужая для людей Землю до размеров школьного глобуса.