Коса сильно пострадала три года назад, когда по ней прошел небывалый ураган. Ураган выворачивал вековые сосны, которые не могли надежно зацепиться корнями за песчаную почву. По лесу будто прошлось какое-то чудовище. И уже три года лесхоз собирался вывезти распиленные деревья. Но никак не мог собраться.
"Жигули" свернули с главной дороги и вскоре остановились перед металлической оградой, за которой высились островерхие черепичные крыши отеля. Охранник присмотрелся к гостю, узнал его, кивнул, здороваясь, и побежал открывать ворота.
Отель назывался незатейливо - "Хауз", что по-немецки означает дом, и принадлежал старому приятелю Ушакова. Раньше на этой территории располагался профилакторий стеклозавода имени Двадцать второго партсъезда. Завод почти что загнулся, профилакторий приватизировали, и новый хозяин решил построить здесь приют для немцев, которых тянуло на косу как магнитом. На месте старых деревянных домишек вознеслись чистенькие дома в немецком стиле, с красной черепицей, дымчатыми окнами, зацвели цветы на клумбах, дорожки вымостили плиткой, все сияло чистотой, давило порядком. Надписи были на немецком языке, персонал тоже без напряжения лопотал по-немецки, номера стоили до двухсот марок в сутки. Немцы, приезжавшие сюда, глядя на окрестные сосновые леса и белые песчаные дюны, прислушиваясь к ласковому шепоту волн, могли помечтать о том, что они в Германии, что произошло чудо и коса опять немецкая.
Ушакова здесь всегда ждали свободная комната для гостей и добрый ужин. Два года назад он вытащил Палыча - хозяина - из такой передряги, что тот был благодарен до конца жизни. Денег начальник розыска за всю свою службу не брал ни с кого ни копейки, а вот воспользоваться гостеприимством владельца "Хауза" иногда не отказывался.
- Давно не был, - улыбнулся приветливо Палыч, встречая Ушакова у машины.
- Дела, дела, - развел руками начальник уголовного розыска.
Палыч обнял Ушакова,
- Совсем забыл нас, Василич.
- Не совсем, - возразил тот. - Видишь, приехал.
- Молодец...
- Мы со Светкой обнаружили, что двадцать пять лет назад пили шампанское на своей свадьбе. Так что не просто так приехали.
- Серебряная свадьба, - кивнул хозяин "Хауза".
- Старые стали, Палыч, - вздохнул Ушаков грустно. - Совсем старые.
- Кто старые? Мы старые? - усмехнулся Пальл. - Не преувеличивай, Василич. Вся жизнь впереди.
Ушаков кивнул. Он ощущал с болью, как уходят годы, Уходят незаметно, день за днем...
Хозяин указал своему помощнику, облаченному в красную фирменную одежду отеля:
- Вещи в третий номер.
Тот кивнул, подхватил сумки и потащил их к коттеджу.
- А мы идем в ресторан... Стопка водки, как?
- Стопку можно, - согласился Ушаков. Народу в "Хаузе" было немного несколько немцев и один затесавшийся в их компанию швед.
Ушаков хлопнул с Палычем по стопке в баре на втором этаже главного корпуса. Потом еще по одной, стало легко.
- Хватит, - прикрыл он ладонью стопку.
- Пока хватит, - уточнил Палыч.
- Точно... Пошли, прогуляемся, - кивнул Ушаков жене.
Они спустились вниз, по мощеной дорожке прошли к выходу с территории. Вокруг отеля раскинулся лес, волны лизали белый песок, вдали из травы и деревьев поднимались оголенные дюны - с годами они сдвигались, меняли форму. Воздух был упоителен. Жара отступила, клонившееся к горизонту солнце ласкало, а не палило кожу.
- Гутен таг, - поклонился немец - старик-одуванчик, на его руку опиралась седая старушка, тоже улыбнувшаяся.
- Здравствуйте, - улыбнулся в ответ Ушаков, и его кольнуло грустью.
Палыч рассказал, что эти двое стариков-немцев жили в этих местах еще до войны, детьми. То, что для большинства людей на планете было далекой историей Вторая мировая война, бомбежки, проводы частей вермахта на фронт, авианалеты, встреча фюрера, когда воодушевленные толпы мечтали об одном - увидеть его, поймать на себе хотя бы мимолетный его взгляд, а потом огненный вихрь и русские танки на улицах Полесска, - для них это было их личным прошлым. И оно с годами становилось гораздо четче, яснее, понятнее настоящего, которому они принадлежали чисто формально, доживая в нем последние годы.
Ушаковы присели на берегу, на перевернутой лодке, рядом с доской от серфинга, и смотрели на чистую воду.
- Смотри! - с детским восторгом воскликнула Света.
- Ух ты! - присвистнул он.
На отмель в двадцати метрах от них неторопливо выбирался кто-то небольшой, но солидный, черный, влажный.
- Бобер! - ударила слабо, чтобы не спугнуть, в ладоши Света.
- А вон еще один! - ткнул Ушаков в другую тень.
Живности на косе было полно. Зал ресторанчика "Хауза" украшали чучела птиц и животных, которые водятся здесь.
Они сидели, взявшись за руки и глядя вдаль, где уже вспыхивала на вечереющем небе крохотная яркая искра маяка. Все было наполнено чистой грустью. Здесь была другая планета. Куда лучше той, с которой они прилетели. И очень не хотелось возвращаться на грешную землю с грешными делами.
Ужин был отменный - в ресторане при свечах. Света, раскрасневшаяся от вина, смеялась и была счастлива. ., Они раздавили бутылочку, потом другую, налили немцам. Ушаков сразился с двумя фрицами - молодым и пожилым в бильярд и разбил их начисто. Это талант - не убавить, не прибавить. Он вполне мог бы зарабатывать себе на жизнь, гоняя кием шары в бильярдных, так что победить немцев для него никакого труда не составило.
- Капут, Сталинград, - засмеявшись, поднял руки вверх пожилой немец.
Ушаков видел, что немец расстроился. Немцы страшно не любят проигрывать и всегда мечтают взять реванш. Но тут им реванш явно не светил, поэтому просто Ушаков пошел и хряпнул с ними по стакану водки.