- Инессу... - Дон Педро передернул плечами. - Я к этой суке на километр теперь не подойду.
- От любви до ненависти один шаг, - хмыкнул с пониманием Ушаков.
- Сейчас. Подумаю. - Нога Дона Педро стала выбивать по паркету еще более частую дробь..
- А ты не думай, дружище. Ты говори... И паркет мне ногой не продолби.
- Вот черт! - Дон Педро хлопнул себя ладонью по колену. И начал вспоминать.
Вспоминал он усердно. Называл людей. Банки. Ушаков напрягал его, пока тот не иссяк, как бидон, из дырки в котором вытекла последняя капля воды.
- Все?
- Все, - Дон Педро вытер носовым платком выступивший на шее пот.
- Тогда к следователю - и свободен.
Дон Педро выдохнул, будто из него выпустили воздух. Как-то обмяк. Он был в диком напряжении все эти дни, и теперь из него .как бы выдернули державший его штырь.
- Не вру, - заверил Ушаков. - Ты правда свободен. Надолго не прощаюсь.
- Надеюсь больше с вами не встретиться, - произнес Дон Педро.
- Напрасно. Встретишься. И раньше, чем думаешь.
- Почему?
- Потому что мы теперь друзья. Ты человек мыслящий. Можешь иногда нас проконсультировать.
- Что, в стукачи решили записать? - возмутился Дон Педро.
- Что за слова такие? Я тебе помог. Ты мне поможешь... Мы отныне дружим, говорил Ушаков. - И смотри на все с лучшей стороны. Друзей уголовный розыск в беде не бросает.
Когда арестованного увели к следователю, который объявит об изменении меры пресечения, начальник уголовного розыска откинулся в кресле и прикрыл глаза. Ушакова этот двухчасовой разговор вымотал. Глаза слипались - опять он не выспался со всеми делами. И на пять минут он выключился.
Разбудил его Гринев, ворвавшийся метеором в кабинет:
- По "3олотому шельфу" врезали из гранатомета!
- По какому шельфу? - Ушаков открыл глаза, возвращаясь из сладкой дремоты и ощущая, что пятиминутный сон помог сбросить усталость.
- По кабинету Шамиля.
- Поехали...
Глава 12 ДАЙТЕ КИЛЛЕРУ РАБОТУ
Пробитый лежал на продавленном матерчатом диване и смотрел на низкий дощатый черный потолок.
О крышу терлись ветки деревьев. Вокруг простирались болота и заброшенные сады, где росли яблони и груши, неухоженные, одичавшие, но каким-то образом выжившие на протяжении нескольких десятилетий. До войны Полесская область кормила всю Германию, и сады эти обильно плодоносили. Сейчас они вообще никому не нужны - из Европы везут обработанные воском безвкусные яблоки.
Машину - белые невзрачные "Жигули" первой модели, прозванные в народе "копейкой", - Пробитый спрятал в сарае, и никто не мог бы предположить, что она стоит там. Сарай и сарай, покосившийся, замшелый.
Давно и заблаговременно Пробитый готовился к самым крутым виражам судьбы. Эту покинутую жителями лет пять назад деревеньку он присмотрел в позапрошлом году, подобрал себе ветхий, но еще годный для жизни деревянный домик, привел его в порядок. Электричества здесь не было давным-давно, но в колодце имелась чистая вода, и, главное, до ближайших соседей километра два. Он еще раньше запасся продуктами и несколько месяцев мог жить, не высовываясь на улицу.
Посторонние появлялись здесь крайне редко. Неделю назад забрела группа из трех сопливых, худосочных парней с нагло-испуганными мордами и одной девчонки черные следопыты, рыскающие в лесах в поисках оружия, оставшегося со времен Второй мировой войны. Этого железа здесь валялось немало, порой попадалось промасленное, способное хоть сейчас к бою, не потерявшее более чем за полвека своих убийственных свойств оружие. Его ремонтировали, продавали, и оно исправно работало, продолжая уносить человеческие жизни.
- Вы не по адресу, шпана, - бросил пренебрежительно Пробитый, выходя из домика и оглядывая насмешливо гостей, нацелившихся на его домишко.
Один пацан задиристо хотел что-то возразить, но другой, присмотревшись к Пробитому, понял - они действительно заехали не по адресу. Что гости узнают его по изображению, растиражированному газетами и телепрограммой "Сирена", и заложат - Пробитый не боялся. Для этой публики милиция - враг конкретный и ненавистный, от которого она предпочитает держаться подальше.
Скучно ему было невероятно. Сначала казалось, что он не выдержит в убежище и дня. Но проходил день, за ним еще, и он все глубже погружался в тину ничегонеделания и затянувшегося ожидания... А натура требовала действия. Беспокойный, отчаянный, злой бес, в последнее время прочно обосновавшийся в нем, жаждал развлечений. И иногда на Пробитого накатывало раскаяние, тогда особенно неудобно становилось перед Иосиком, который вообще ни за что пострадал, попал под горячую руку. И было жутковато от воспоминаний о потерянном контроле в критический момент, когда не смог сдержать палец на спусковом крючке. Но эти чувства проходили быстро.
Слишком долго отлеживаться здесь нельзя. Надо вскоре будет что-то решать. Или двигать за границу, или пробираться в Россию, где легче затеряться и где полно корешей.
Что ему сейчас нужно было больше всего? Деньги! Накоплений его было явно недостаточно для того, чтобы чувствовать себя спокойно в новом качестве беглого преступника. Хорошо, конечно, иметь по-настоящему серьезные деньги они бы дали возможность сделать пластическую операцию, улететь в Южную Америку и жить там поживать да кокаином торговать. Он знал, что со своими способностями без труда нашел бы в тех благодатных краях свое место. Но деньги! Где их взять столько?
Он вспомнил недавнюю, прогремевшую на всю страну историю, как бывший кандидат в губернаторы одной области заказал киллеру губернатора другой области. Сам факт Пробитого нисколько не удивил - страна такая, что губернаторы с помощью киллеров выясняют отношений.
Поразила суммам которую предлагали исполнителю, семь сотен тысяч зеленых. Да за такие деньги Пробитый перебил бы всю областную администрацию и еще УВД прихватил бы. Семьсот тысяч долларов! Это цены! Это уровень!..
Пробитый опустил руку и нащупал на полу у ножки дивана сотовый телефон, взял его, подержал и вернул на место. Время от времени возникало искушение взять эту пластмассовую коробочку, вдавить с силой кнопку, посмотреть на загоревшийся дисплей и сделать несколько звонков. Он улыбался, представляя, как засуетятся на том конце, как заерзают. Но пока не время. Пока он должен гнить здесь и любоваться на неухоженный сад, посаженный еще немцами. Должен лежать вот так на диване, изучая почерневший, влажный потолок.