– Мэм, вам совершенно нет необходимости…
Я бросила трубку, можно сказать, в лицо этой стерве!
Кому позвонить? Кому?!
Рику! Я позвоню Рику!
Я схватила рюкзак и вывалила содержимое на стол. Плевать, если киллер меня услышит!
Вот она, моя записная книжка!
Включила настольную лампу, набрала номер.
– Рик!
– Джинси? – сонным голосом отозвался тот. – Что случилось? Сейчас два часа ночи.
– Кто-то пытается вломиться в квартиру! – взвыла я. Господи, я становлюсь истеричкой.
«Как я смогу жить с этим?» – подумала я. Но тут же эту мысль перебила другая: «Жить и не придется. Если меня убьют».
– Звонила в полицию? – отрывисто спросил он.
– Да, да, но там сказали, что им некого послать, и…
– Я немедленно еду. Забаррикадируй дверь. Нет, лучше держись от нее подальше, на случай… на случай если у него пистолет. Закройся в дальней комнате или в чулане… ну, ты поняла. По пути я снова позвоню в полицию. Джинси?
– Ч-что? – всхлипнула я.
– Держись. Все будет в порядке. Только спрячься.
Я и спряталась. Под кроватью. Все же худоба и маленький рост имеют свои преимущества.
И стала ждать. Дверь по-прежнему дергали, и я в конце концов задалась вопросом, что это за странный вор такой.
Новичок? Пьяница? Или, не дай Бог, наркоманы?! Такие особенно опасны! Я сама видела по телевизору!
Не знаю, сколько времени прошло, пока я наконец услышала вой сирен, а за ним тяжелый топот ног по ступенькам коридора, крики, и мгновенное, сбивающее с толку молчание.
– Джинси!
Рик!
Я выкарабкалась из-под кровати и взвизгнула:
– Рик!
– Все в порядке, – окликнул он. – Здесь полиция! Можешь открыть дверь!
Разодетая в спортивные штаны и ветхую майку, я рывком распахнула дверь и бросилась в объятия Рика. Он прижал меня к себе и гладил по спине, пока я, рыдая, целовала его в шею. Я не сразу сообразила, что у нас появились зрители. А сообразив, отстранилась и вытерла слезы ладонью.
– Вы его поймали? – спросила я полицейского, слишком пристально наблюдавшего за нами. Извращенец.
Офицер Свин Мак-Свин расплылся в улыбке:
– Не было никакого грабителя, мэм.
Почему все величают меня «мэм»?
Я повернулась к Рику:
– Был! Кто-то пытался ворваться в квартиру!
– Э… Джинси…
Рик указал куда-то в дальний конец полутемного коридора. Еще один полисмен тихо говорил что-то хрупкой сгорбленной старушке в халате.
– Что здесь делает миссис Нортон? – спросила я. – Господи! Неужели грабитель пытался пробраться и к ней?
Рик смущенно откашлялся.
– Джинси, миссис Нортон и есть твой взломщик. Понимаешь, она неизвестно почему вышла из квартиры, – ты знаешь, что у нее болезнь Альцгеймера? Мы позвонили ее сыну, он сейчас приедет. Она перепутала свою дверь с твоей и…
Я снова взглянула на миссис Нортон. Бедняжка казалась очень испуганной.
– Вот как, – промямлила я. – Мне ужасно жаль.
Гигант-полисмен продолжал нагло ухмыляться.
– Безопасность лучше поздних сожалений, мэм.
– Ты все правильно сделала, Джинси, – утешил Рик и обратился к Свину: – Она может вернуться в квартиру?
– Разумеется, – пожал тот плечами. – Преступления не было.
Открывая дверь, я услышала, как он добавил:
– Если не считать зря потраченного полицией времени.
Рик тоже его услышал, потому что втолкнул меня в комнату и захлопнул дверь.
– Не хочешь же ты подраться с полицейским, – предупредил он.
Теперь я злилась и одновременно сгорала от стыда. Не слишком приятное сочетание.
Ну надо же, я даже не подумала поискать среди домашней утвари что-то, хоть отдаленно напоминающее оружие! А вместо этого позвала на помощь и залезла под кровать!
Ясно, что теперь все надо мной насмехаются!
– Попробуй только посмеяться надо мной! – предупредила я.
– Похоже, что я смеюсь?
– Ну… в душе! Не смей издеваться надо мной в душе!
Рик тяжело вздохнул:
– Джинси, давай сядем. Сейчас я позвоню соседке и спрошу, не сможет ли она остаться с Джастином до утра. А потом мы выпьем за то, что ты осталась жива. О’кей?
– Ни к чему разыгрывать из себя героя, – буркнула я, обняв себя за плечи.
Запоздалая реакция. Меня бил озноб.
– Надень свитер, – велел он. – И смирись с тем, что сегодня я герой. В следующий раз наступит твоя очередь быть героиней.
Я взглянула на Рика: всклокоченные со сна волосы, босые ступни, сунутые в разные кроссовки, темные круги под глазами.
Мой герой.
Я разрыдалась.
КЛЕР
КРИЗИС ОБЩЕНИЯ
Телевизор был включен, но я почти не смотрела на экран.
Что-то историческое. Насчет Французской революции.
Отец был прав. Этот канал следовало бы назвать Военным. Или Каналом Поджигателей Войны.
Или каналом того, Как Кровожадные, Рвущиеся к Власти Мужчины Портят Все на Свете!
Я зачерпнула ложкой мороженое из стоявшего на коленях пинтового стаканчика и предалась ленивым мыслям. Совершенно бессвязным мыслям.
Миссис Хеди, моя учительница в третьем классе, в своем мешковатом оранжевом кардигане.
Ворчливый голос бабушки, замолчавшей навеки десять лет назад.
Первый день в колледже, температура почти девяносто градусов.
Ночь, когда я встретила Уина, ледяной осенний ветер.
Около одиннадцати в двери повернулся ключ. Минуту спустя в гостиной появился Уин и бросил пиджак на спинку стула.
Повесить его, разумеется, моя обязанность.
– Ну, с кем ты ужинал?
Уин стащил галстук и тоже бросил на стул.
– Привет. Вряд ли ты с ними знакома.
Я убавила звук и выпрямилась.
– Я так и предполагала. Но все равно хочу знать, понятно? Мне интересно. Хочу побольше знать о твоей работе.
Уин как-то странно глянул на меня.
– Понимаю. Но не хочется тебе докучать. На твоих плечах и без того много всего. И на уме… Вообще проблем немало.
– Откуда тебе известно, что у меня на уме? – отрезала я. – Ты всегда… всегда…
– Что – всегда? – вздохнул Уин.
Я снова откинулась на спинку кресла.
– Ничего.
Уин вышел из гостиной, и я услышала, как он возится в ванной. Вернулся он уже в пижаме и очках.
– Иду спать, – объявил он.
Я пожала плечами и снова прибавила звук. Уин не уходил. Я терпеливо ждала.
– Солнышко, сколько можно есть мороженое? По-моему, с тебя хватит. Не хочешь же ты потолстеть, когда у нас свадьба на носу? Тебе это не к лицу, – посоветовал он наконец.
Я, не отвечая, продолжала глазеть на экран. На портрет очередного, неведомо какого по счету короля Людовика.
Уин все-таки ушел.
Я спокойно доела мороженое.
Он совсем не видит меня. В упор не видит.
Если бы посмотрел как следует, наверняка заметил бы, что со времени помолвки я потеряла семь фунтов.
Глядя на меня, он видел то, что хотел видеть.
Интересно, что же именно?
ДАНИЭЛЛА
ЕСЛИ ЭТО ЛЮБОВЬ
Я всегда гордилась способностью себя развлечь.
Не имею в виду ничего сексуального, нет уж, спасибо.
Видите ли, сколько помню себя, я всегда была чем-то вроде одинокого волка. Замкнутая, отчужденная. Не асоциальный тип или что-то в этом роде, просто вполне самодостаточная личность.
Но среднему человеку обычно бывает не по себе в присутствии одиночек-индивидуалистов. Особенно когда одиночки-индивидуалисты – совсем еще дети.
Много лет взрослые пытались, что называется, вовлечь меня в коллектив. Обычные люди просто не понимают детей, которые предпочитают держаться в стороне от этого самого коллектива.
Когда я была в начальной школе, за дело взялась моя мать.
– Каждая маленькая девочка хочет записаться в герлскауты! – умоляла она.
– Только не я, – напрямик заявила я.
– Но почему, Даниэлла? Там так весело!
Я раздумывала над ее словами секунд этак тридцать.
– Нет, спасибо, – отказалась я, расправляя новую розовую юбочку, недавний подарок бабушки. – Кстати, эти униформы – настоящее уродство. Зеленый и коричневый цвета кажутся грязноватыми.