Но это "да" прозвучало так, что дальнейших вопросов не последовало.
Девочка села рядом со мной.
Я сразу почувствовала ней расположение, она была тезкой и тоже новенькой. Веские причины, чтобы сойтись.
1 урок был русский. Учительница молодая, хорошая. Вообще, по русскому всегда хорошие, или мне так попадались
2 урок - алгебра. Тоже прошел в деловой обстановке. Об учителе ничего не могу сказать, кроме того, что ему лет 35-40, и он носит очки.
Потом была зоология. На уроке был сильный шум. Она довольно умна и говорит полезные вещи. Она пожилая учительница, но ее никто не слушается. Все шумят, и она толком не возмущается и не сердится. Что у нее нет никакого самолюбия и гордости? Не знаю. Во всяком случае, по русскому моложе, но мы сидели тихо. Почему? Может быть потому, что она первый день у них преподает.
Следующий урок был свободный, и мы писали домашнее задание.
Потом, последний - география. Старичок хоть и строгий, но добрый кажется.
Его зовут Дон-Кихотом (он был Вахтанг Гигитович Самсония, и, как потом выяснится, товарищ моего деда). Он в очках и тощий-претощий.
География обещает быть трудной.
Зоя жила в той же стороне, где и я, но поближе, и мы вместе возвращались домой.
В школу я ездила на автобусе. А обратно шла пешком, так как, когда мы расставались с Зоей, и она сворачивала к себе, мне уже не было смысла лезть в автобус, 10 минут небыстрым шагом и я дома.
Зоя Арутюнян, как это называет моя мама, полукровка. Мама у нее русская - голубоглазая молодая женщина, очень привлекательная, а папа - красивый суровый армянин, но не брюнет, а шатен. У Зои есть брат Шурка, лет на шесть моложе ее. Он цепляется за Зойку. Но она сбегает от него, и мы редко берем его с собой в кино и на прогулки.
Зойкин отец Егиш познакомился со своей будущей женой Таей на фронте, где она служила радисткой. На фронт она попала не добровольно, а по мобилизации сразу после окончания школы. Так я узнаю, что в эту войну девушек тоже мобилизовывали.
Егиш влюбился в красивую русскую девушку и привез ее с собой на Кавказ. Жизнь с армянской свекровью показалась Тае невыносимой, и она с маленькой Зойкой на руках пыталась убежать к своей родне в Россию, но Егиш догнал ее, поймал на вокзале, где она ждала поезда, и вернул.
После этого он отделился от семьи и построил дом, в котором они и жили, когда я познакомилась с Зоей.
Все это я узнаю не сразу, а постепенно.
14 сентября. Вчера произошло такое, во что мне до сих не верится. Первые два урока у нас был труд, и к нам пришла старуха, наша учительница. И что тут поднялось, ее просто травили. Ходили по классу, кидали мальчишечьи фуражки, за спиной шикали, а как только она обернется, замолкали, но начинали другие.
Учительница мне не понравилась, но она была в моих глазах только глупой беспомощной старухой, - и как можно получать удовольствие издеваясь над этой жалкой женщиной.
Я не знаю, как выразить свои чувства.
Прежде всего это удивление - ведь девочки были неплохие и я знала это.
Но тут одна начала, другая поддержала и вот уже весь класс (а там были только девочки) объят стихийной жестокостью. Мне казалось невероятным смеяться над тем, кто слабее, глупее, беспомощнее тебя. Я так и сказала одной девочке на перемене, которая показалась мне лучше и развитее других. Но она тут передала мои слова другим, и вдруг на этой же перемене меня вызывает Софа (худая черная гречанка, очень резкая, жесткая, любящая покомандовать). Не помню, с чего началось, но они не давали мне слова сказать. Их было много, а я одна. Не знаю, что было бы, если бы тут не подошла Зоя, не вырвала бы меня из середины круга и не увела.
При этом Зойка сказала достаточно громко:
- Что ты вообще с ними разговариваешь? - и никто не пикнул, потому что Зойке наплевать было на все на свете разбирательства.
Мне казалось, что всегда прав коллектив, а не один человек. Но в то же время я не могла считать себя не правой.
Девочки превратили этот спор в ссору и не разговаривали со мной, изредка отпуская реплики насчет меня.
Не так давно меня выбрали старостой и желая избавиться от этого я пошла к Вере Павловне и попросила, чтобы меня переизбрали. Но она отказалась, я ее очень просила и потом сказала почему. Она ответила, - Переходи в другой класс, - я отошла от нее.
Ее класс считался самым лучшим из седьмых.
На другой день девочки вели себя так, как будто ничего не было. Но все-таки мы сторонимся друг друга.
На первом уроке физики пришел немолодой лысоватый мужчина с палочкой, инвалид войны, Шота Лаврентьевич Угулава, и стал задавать вопросы по физике из программы 6 класса, в основном я бы назвала эти вопросы теоретическими.
Он новый учитель, но я этого не знаю, он выясняет уровень знания класса.
Я готова отвечать на все вопросы, хотя никогда не читала теории. Просто я знала то, что было нужно при решении задач с Иваном Сергеевичем. Мне надо только мое знание в виде формул перевести в слова. Но так как вопросы очень четкие и конкретные, то формулирую я легко.
Я сижу на задней парте, подымаю руку. Встаю и отвечаю, Снова вопрос и снова одна я знаю ответ.
В моем старом классе ничего подобного не было бы. Уж и Мишка и Вовка все это знали не хуже меня, тем более, что Угулава все упрощает и упрощает вопросы.
Но вот я подымаю руку, держу ее, но меня не спрашивают. Учителю я явно не интересна, со мной все ясно. Он пытается расшевелить других:
-Ну, еще кто-нибудь может ответить?
Но у моих теперешних одноклассников не было Иван Сергеевича в 6-ом классе и они в большом затруднении. Наконец нерешительно поднимает руку Даник Токмаджан и дает правильный ответ.
Мне обидно, что меня не спрашивают, я ведь новенькая, мне надо утвердиться, завоевать авторитет в глазах девочек, которые меня так приняли, но я смиряюсь и опускаю руку.
По геометрии задали задачку, я долго с ней провозилась, придумала доказательство довольно сложное и запутанное.
Когда Валентин Борисович Валуйский, наш математик, немолодой мужчина в очках с разноцветными глазами, вызвал меня к доске, я, сбиваясь и торопясь, рассказала ему решение, он слушал молча и кивал головой.
На другой день он вызвал меня и показал другое, более красивое и лаконичное решение, предложенное мальчиком из параллельного класса, Митрофановым. Я согласилась, что его решение лучше моего.
В конце недели оказалось, что Валентин Борисович поставил мне пятерку в журнал по геометрии.
Классная мне выговорила, почему я не подаю дневник, притом так, как будто я скрывала двойку.
Первую четверть я окончила с тройкой по черчению. По черчению мы не сдали ни одного чертежа вообще, Ашот (наш учитель) проболел всю четверть. Мама на родительском собрании во всеуслышание спросила В.П.:
- А за что ребенку тройку влепили?
- Что значит влепили? - взвилась В.П.
- А то и значит, что влепили,- сказала мама.
Зоя мне объяснила.
- Он ставил оценки наугад, ты в конце журнала, пятерки и четверки все уже растратил, вот тебе и досталась тройка.
Я осталась старостой класса и заведую уборкой помещения. После уроков дежурные моют полы. Вернее моют девочки. А мальчишки переворачивают парты.
Работа не очень трудная, но грязная и противная. Дежурить никто не любит, ведь хочется скорее домой, пообедать.
Сидим мы не кто с кем захочет, а как нас посадит наша классная.
Я люблю пересесть к Зойке и поболтать, но Демкина, прозвище которой " Верушка", не ленится подглядывать в щелку, кто где сидит, и, если видит непорядок, то врывается в класс и пересаживает детей, не считаясь с тем, что идет чужой урок.
На ее скуластой физиономии написано торжество: ага, попались, голубчики! От меня не уйдешь!
Вспоминая лица учителей в этот момент, я сейчас понимаю, что им это не нравилось, но они с ней не связывались.
Только на уроке физики мы сидим, как нам хочется, - ведь мы сидим не в своем классном помещении, а в кабинете физики, а уж хозяина кабинета, прошедшего войну, человека с характером, нисколько не волнует, кто где сел, - тишина у него всегда будет, да и Демкина поостережется врываться к Шоте на урок.