Потом одна из этих женщин подружилась с мамой, стала бывать у нас. Звали ее Рая.
Позднее, когда мне было лет шесть, на концерте перед выборами Рая выставила меня на сцену почитать стихи. Я была в пальтишке, сшитом бабушкой. На воротнике была старая мамина лиса (снять пальто оказалось невозможным, на мне было домашнее запачканное платье).
Мне было очень жарко. Читала я Маршака-"Памятник Советскому солдату". Бабушка говорила, очень читала я звонко и четко. Мне хлопали. Этот артистический дебют польщенные мама и бабушка вспоминали все мое детство.
Я расту и уже знаю название города, в котором мы живем -Колпашево. Мне разрешается ходить дальше от дома, в дальний садик. Там можно заблудиться. Дома помню только деревянные, наш дом из темных бревен, а дом бабушки Веры или обшит досками, или только веранда дощатая. Мостовые выложены чурками просмоленными, тротуары дощатые. Ходить надо осторожно, а то провалишься под прогнившую доску на тротуаре.
Летом стоять на одном месте невозможно - сразу над головой столб мошкары. Гнус по-здешнему. Разговаривая, все машут руками. Над моей головой столб меньше, чем над головой дяди Вити.
Грызут орехи кедровые, летом голубика. Помню пироги из стерляди, которые печет бабушка. Под нашими окнами огород, бабушка растит там огурцы и горошек на высоких грядках, (парники из навоза). Мне не дотянутся, чтобы что-нибудь сорвать.
Помню, ходили купаться. Мама кричит - вода очень холодная, но мне так не кажется, Черного моря я не помню.
Мама работает на полторы ставки и приходит поздно вечером, в 7 часов. Бабушка показала мне на часах эту цифру. Она похожа на мою маму, когда она, ссутулившись, бежит против ветра домой и сзади шарф полощется как перекладинка на цифре 7.
Вечерами, когда голодно, едим корочки черного хлеба, натертые чесноком. Мама при этом шутит цитатой из Вересаева:
-Люблю чеснок, он пахнет колбасой.
Мне, которой столько же лет, сколько автору этих слов, ирония не доступна. К тому же я не помню вкуса колбасы из детства. Помню только ненавистный жир в колбасе, который я выковыриваю и только потом ем колбасу. Меня за это ругают. К счастью, колбаса в доме не часто.
Еще вечерами часто делают скородумку - это хлеб, зажаренный на сковородке с яйцами и молоком.
-Что-то кушать хочется, а не испечь ли нам скородумку? - говорит мама.
И вот через 10 минут, пожалуйста, -
-Извольте кушать, Нонна Самсоновна, - говорит бабушка, ставя на стол сковородку.
Скородумку жарят на керосинке или на электроплитке, так как печку долго разжигать. Особенно, если дрова сырые. А плитку надо прятать, за нее очень дорого платить за электричество, и плитка у нас подпольная.
Утюг у нас железный и с зубчиками по середине. Там у утюга рот. Он открывается, туда кладут угольки, утюг нагревается и можно гладить, но быстро и осторожно. Угольки остывают, и, кроме того, имеют манеры выпрыгивать из утюга на глажку и прожигать дырки. В общем, это тебе не электричество!
Бабушка готовила очень вкусный клюквенный мусс. Миксера не было и она долго- долго сбивала его вручную. А потом ставила на холод, и надо было снова ждать, пока он охладится, и есть помаленьку, а то он холодный.
Меня часто просят что-нибудь принести.
-Зоинька, резвые ножки, принеси мне клубок с вязанием,- просит бабушка.
А когда принесешь, то говорит:
-Кошка не принесет, собака не принесет, а внученька принесет.
И я гордилась своим превосходством над кошкой и собакой
Мы с бабушкой сидим за столом и делаем пельмени. Бабушка месит тесто, делает из него колбаски, нарезает их, а я обваливаю в муке. Затем бабушка из каждого кусочка раскатывает скалкой лепешку, и затем только мы лепим пельмени. У бабули пельмени красивые и делает она их быстро, а у меня кособокие и их мало. Я страдаю, что у меня не получается.
-Поживешь с мое - еще не тому научишься, -говорит бабушка.
Я вздыхаю, мне все ясно. И здесь надо ждать, пока я вырасту.
Решено варить на обед гречневую кашу, и мы перебираем с бабушкой крупу.
Потом крупу жарят на сковородке, что каша была рассыпчатая, потом варят, потом она еще упревает под подушкой. Нужно помнить об этом и не хватать подушку с кашей, а то можно ее рассыпать из кастрюли. Потом можно есть, хотя я не очень-то ем.
На самом деле процесс приготовления пищи мне нравится иногда больше, чем результат. За исключением сладкого, ем я плохо, худая и болезненная. Мама пытается меня откормить овсяной кашей, которую я люто ненавижу. Кашу варят на чистом молоке, хлопья совершенно не провариваются и я должна глотать эту мерзкую жижу, чтобы стать здоровой и сильной как Геркулес, который нарисован на коробке с крупой.
Я не ем. Я хочу быть сильной, чтобы пилить дрова, но не ем все равно. Внешний вид Геркулеса меня совсем не прельщает. Я хочу быть красавицей, похожей на тех, которые нарисованы в книжках. Бицепсы мне ни к чему. В результате взрослые придумывают новую напасть - рыбий жир.
Я и сейчас не смогу проглотить чайную ложку рыбьего жира, меня мутит об одной мысли об этом, а тогда это была для меня ну просто лошадиная порция.
Мне зажимали нос! И вливали жир в рот, но я его все равно выплевывала. Меня сильно тошнило, ну не могла я пить рыбий жир! Мама упорствовала, но бабушка заступилась за меня в очередной раз и после крупного скандала мать тоже сдалась. Возобладало мнение, что насильно пользы не будет.
Бабушка с мамой часто расходились по поводу моего воспитания.
Когда не выполнялись бабушкины требования, то мама становилась потатчицей.
-Ты потатчица, посмотришь потом, что из этого ребенка выйдет! Она сядет тебе на голову, вот увидишь. Я, слава богу, до этого не доживу!
Мне хотелось сесть на голову маме сейчас же, а не в каком-то далеком будущем, когда и бабушки не будет, чтобы порадоваться своей правоте.
С другой стороны, опасения бабушки мне казались сильно преувеличены.
Я твердо знала что, что хочу свободы и буду самостоятельной. Дайте мне только вырасти! Не буду я сидеть на голове!
Если же нарушались запреты мамы, то бабушка портила маме ребенка.
-Бабка совсем испортила мне ребенка,-жаловалась мама брату Вите.
-Все нормально, - отвечал подвыпивший дядька. -Хорошая девка растет.
Меня мучает один и тот же кошмар. Рыжий бык идет мимо меня в упряжи, смотрит угрожающе и скрывается за углом вместе с телегой. А потом вдруг выбегает из-за угла и гонится за мной. Я убегаю, прячусь куда-то,притаиваюсь за поленицей, но вот он нашел меня и кидается. Сон на этом прерывается. Когда вижу сон второй раз и потом еще, я уже знаю, что бык вырвется и бегу от него сразу, но все равно не спастись. Этот сон преследовал меня долго.
Конфеты редкость. Когда у меня есть конфета шоколадная, я скусываю с нее шоколадную обливку, чтобы съесть ее отдельно, как настоящий шоколад.
Помню конфеты "Весна" и "Счастливое детство".
Грызу семечки и тоже люблю копить. Нагрызу кучку и съедаю. Мама меня дразнит - подкрадется и съест накопленную кучку. Я плачу. Вступается бабушка.
-Ты, Нонка, как маленькая, - сердится она.
Маме приходится мириться со мной и мы нагрызаем кучку вместе, а съедаю одна я.
Во мне, безусловно, сидит страсть к мелкому накопительству. Я коплю не только семечки или шоколадные обливки конфет. Я мечтаю о копилке. Мне нравятся симпатичные свинки с прорезями для монет, но это мещанство и мама таких вещей в доме не потерпит.
Бабушка покрывает свою кровать, очень узкую, темно зеленым блестящим материалом (сатином, как потом окажется). Посредине складочка для красоты. Складочка красиво, конечно, но бахрома будет лучше. Беру ножницы и делаю из складочки бахрому. Раз надрез, рядом второй. Но тут мне стало страшно, что я так сразу, никому ничего не сказав, стригу. Я отказалась от мысли о бахроме и убрала ножницы.