...Не попадая зуб на зуб от волнения, я робко приблизилась к женщине, державшей в руке плакатик с моей фамилией. Это была англоязычная переводчица, заказанная моими спонсорами накануне, и я произнесла несколько приветственных фраз, исчерпав при этом свой запас английских выражений наполовину. Но она, бедняжка, догадалась об этом не сразу и бойко растолковывала мне услуги фирмы: ее миссия, к примеру, кончалась после размена денег, звонка в гостиницу и посадки меня в такси. Хорошо еще, что таксист попался турок (такой, впрочем, «турок», как и я) со слабым знанием английского. Едва поняв, что я из Москвы, тут же справился о Ельцине. (Напомню, это было в начале марта 1995 года). «He is not strong now», – чудом сложила я эту, кажется, правильную во всех отношениях фразу и, судя по всему, поддержала реноме образованной дамы. Благо, он говорил в основном сам, а гостиница «Флорида» оказалась совсем рядом.
В номер меня проводил портье – серб по национальности. Их много в Швейцарии, и, в частности, в Цюрихе. Я убедилась в этом на следующий день, когда тщетно искала прихожан церкви на Кинкельштрассе, 36. Маленькая записка на закрытых дверях сообщала, что все православные службы проходят в сербской церкви по другому адресу. И народу там была тьма, и русский понимал только один батюшка – отец Косьма, который тоже не сказал ничего нового о Владыке, и главное – ничем не мог помочь с сопровождающими. Моя новая англоязычная помощница Элизабет согласна была сопровождать меня в Пайерн, но на следующий день ей уже нужно было лететь в Америку. «Письмо с собой возьмете?» – спросила я с надеждой. – «Yes, of course», – любезно ответила Элизабет. – И в оставшееся время я составила подробное письмо невестке Ивана Александровича Родионова, Пиаме Тимофеевне, жене его третьего сына Святослава (он умер в 1984 году под Нью-Йорком и похоронен в городке с чудным русским названием Ново-Дивеево). Вместе с письмом я передала сорок машинописных страничек, частично опубликованных «Огоньком», в которых изложила свою версию о причастности Ивана Александровича Родионова к «Тихому Дону».
А на следующее утро, несмотря на понедельник, да еще и 13 марта, случилось чудо. Моим очередным гидом оказался русский, земляк, москвич, к тому же и наш кунцевский парень по имени Павел, волею судеб ставший студентом цюрихского университета. Мандраж как рукой сняло, и я почувствовала себя как у Христа за пазухой. И мы оба смело и решительно двинулись на поиски, в надежде на скорую встречу с Владыкой Серафимом.
...Швейцарские пейзажи за окном казались сказкой и еще больше создавали ощущение нереальности всего происходящего. Воспользовавшись пересадкой, четверть часа походили по Фрибургу, университетскому городу одноименного кантона, и двинулись дальше. Вот и Пайерн. Мне он напомнил тихие, степные крымские пригороды Феодосии и Евпатории. Казалось, что за прозрачными заборами шумит море. Но его, как известно, в Швейцарии нет.
С французским у Павла, проживающего в немецком кантоне Швейцарии, почти такие же проблемы, как у меня с английским. Поэтому мы довольно долго кружили вокруг да около, несмотря на попытки аборигенов объяснить нам что к чему. И вот, наконец, искомая калитка. Жму на кнопку. Павел стоит в стороне, ибо хорошо знает, что не принято в Швейцарии сваливаться как снег на голову, без звонка и без предупреждения. Но таково было мое решение: отказа в приеме или даже его отсрочки я бы не перенесла. И потому с замиранием сердца ждала выхода хозяев.
Появилась женщина, которой мы с трудом объяснили, что я приехала из Москвы и очень хочу встретиться с Владыкой Серафимом. Женщина приятно улыбнулась и ушла, попросив немного обождать. Вскоре из дома, расположенного внутри двора, вышел молодой человек в черной рясе и приветливо пригласил нас в его жилище.
«Нахальство все-таки – второе счастье», – подумала я и перешагнула заветный порог. За большим длинным столом с каким-то красиво оформленным блюдом со съестным сидел светлый, беловолосый (не седой!) старик в белоснежной рубашке, словно приготовившись к очередной киносъемке. Не веря своему счастью, я хотела встать перед ним на колени, поцеловать руки не только как Владыке, но и как сыну героя моих многолетних поисков. Но, слава Богу, сдержалась. Ведь кто я и откуда, Владыка Серафим не имел ни малейшего представления и мог принять меня за обыкновенную фанатичку. И, подавляя страсти, я попыталась по возможности спокойно рассказать ему, отчего меня так интересует судьба его отца. А главное, – что сам он думает о «Тихом Доне»?