Не стану детально разбирать, а тем более оспаривать версию о Крюкове – это дело специалистов-литературоведов. Хотя, на мой взгляд, параллелей в жизни и творчестве Крюкова и Родионова, действительно, много: оба из казаков, оба жили в Петербурге, оба были связаны с литературой, причем удостоились высокого покровительства со стороны великих русских писателей: Короленко и его «Русского богатства» (Крюков) и Толстого и суворинского «Нового времени» (Родионов). Оба участвуют в I-й мировой войне, а затем в Донском освободительном движении.
Но есть и различия и, как мне кажется, существенные. Богатые архивные источники, на которые, по мнению приверженцев Крюкова, он опирался, появились в печати в начале 20-х годов, то есть уже после смерти Крюкова. Что же касается Родионова, то, как уже отмечалось выше, архивы ему были не нужны: военная история России творилась на глазах каждодневно и не без его прямого участия. Подтверждение мысли об эпизодичности приездов Крюкова на фронт я нашла также в статье Ф. Бирюкова в «Вопросах литературы» № 2 за 1991 год. Но об этом чуть позже.
Все та же статья в «Независимой газете» за подписью Аллы Шевелкиной оспаривает и литературные достоинства Крюкова. «Там, где Крюков дает набор невыразительных клише, автор «Тихого Дона» ограничивается короткой и эффектной метафорой». (В данном утверждении профессор Принстонского университета Герман Ермолаев, чье мнение приводится в статье, под именем Автора подразумевает Шолохова. Но для меня здесь важно другое: версия о Крюкове, наиболее серьезном конкуренте Родионова, небезупречна и уязвима не только на мой взгляд, но и по мысли признанных специалистов-шолоховедов).
Интересна была и статья М. Мезенцева «Судьба романа» в журнале «Вопросы литературы» № 2 за 1991 год. Ее автор утверждал, что «Тихий Дон» вырос из новелл и очерков Крюкова. Поддерживая авторское убеждение, – «Тихий Дон» написан не Шолоховым, – я смею предположить также и то, что Шолохов в создании романа мог использовать не только рукописи и дневники Родионова, но и опубликованное и неопубликованное у Крюкова (то есть не одного, а двух авторов). В статье Мезенцева мне также было дорого высказывание о стремлении исследовательской мысли продолжить поиски истины даже в том случае, если надежды на успех мало.
Не углубляясь в детали статьи Ф. Бирюкова, в том же февральском номере «Вопросов литературы» за 1991 год выступающего в защиту Шолохова против Крюкова, на мою мельницу, как мне кажется, льет воду следующее авторское наблюдение: «Если сопоставить (Крюкова и Шолохова –Г.С.), то различие будет в том, что у Шолохова (чье авторство остается для меня под вопросом) на первое место выдвинут фронт, военные неудачи, деморализация армии. Крюков же сосредоточен больше всего на тыловых неурядицах, представленных в его очерках подробнее, чем в “Тихом Доне”». То есть, по мнению Ф.Бирюкова, военная, более сильная часть романа, написана не Крюковым. Сомнение еще и в том, что Крюков мало был на фронте, а объяснения, что посылал он на фронт знакомого товарища журналиста П.Маргунина для сбора недостающего материала, Ф. Бирюков справедливо считает странным методом для серьезного писателя.
И в 1992 году, и в 1993–1994 годах на страницах газет и журналов, а также в книгах, посвященных проблемам «Тихого Дона», продолжались жаркие споры. Особенно усилились они в 1995 году – юбилейном для М.А. Шолохова году его 90-летия. В некоторых из них (к примеру, «Отшумевший камыш» – «Московские новости», № 41, 11–18 июня 1995 года) упоминалось и имя И.А.Родионова как одного из претендентов на авторство романа.
У меня нет намерений останавливаться на литературных разборках этих лет, на выдвижении новых имен, могущих, по мнению авторов статей, также иметь прямое отношение к «Тихому Дону» (к примеру, писателя Серафимовича, о чем писалось в газете «Куранты» № 111, 4 августа 1995 года). Однако не могу не сказать о глубоких и интересных публикациях израильского критика Зеева Бар-Селлы, посвятившего «Тихому Дону» не один год серьезной работы и объединенных в общий блок в книге «Загадки и тайны “Тихого Дона”» (Самара, P.S. пресс, 1996).