Бабы подняли вой. Мужики пришли в неистовство и, ругаясь как в кабаке, переложили Ивана удобнее и дальше от железных прутьев, а Акулина и Катерина обложили его голову подушками и самого укрыли одеялом, привезенным с собой из дома.
Фельдшер, убедившись, что допущен возмутительный недосмотр, почувствовал себя виноватым и окончательно растерялся.
– Нешто это порядки, а? это порядки? ах ты, рыжий пес...
Леонтий ругался, лез на фельдшера с кулаками и наконец замахнулся.
Тот бледный, как полотно, уклонился от удара и закричал.
В толпу между галдящими мужиками, бабами и служителями протиснулся молодой, рослый, с угреватым лицом и атлетическими мускулами служитель Артем, нанятый главным образом для того, чтобы удалять из больницы буйных посетителей.
Он молча схватил за шиворот разбушевавшегося Леонтия и потащил вверх по лестнице, когда же тот вздумал было оказать сопротивление, он стукнул его ладонью по затылку. Леонтий сразу оценил тяжесть артемовой руки и заговорил в ином тоне.
– Да ты не тово... не очень-то, не толкайся... я тебе не подначальный... такого закону нету, штобы озорничать... Ишь дело какое... толкаться... я сам так-то умею умею... я на вас управу сыщу... Ишь толкаться...
Артем спокойно протащил его по всему коридору и выбросил на входную лестницу. Остальных мужиков и баб гнали другие служители с фельдшером во главе.
Теперь осмелевший фельдшер, в свою очередь, кричал и ругался на не сопротивлявшихся мужиков.
Степенный, смирный Егор – дядя Ивана выходил из больницы сконфуженный и красный, как только что выпаренный в бане.
На лестнице этой выходящей группе встретилась другая входящая.
Два служителя на носилках вносили в больницу какого-то окровавленного всхрапывающего парня. Следом шли бабы и мужик, привезшие больного из уезда. Оказалось, что в эту ночь во время попойки в драке ему перерезали горло.
Приблизительно час спустя бабам позволили войти к Ивану. На больного было надето чистое больничное белье, комната была приведена в порядок; следы крови на двери, стенах и на полу были тщательно замыты и соскоблены.
XVI
асов в 11 утра в больницу для утреннего обхода пациентов пришел старший врач.
Всего только месяца два назад, как он принял в свое заведование грязную, запущенную больницу с обленившимся, отбившимся от работы персоналом. За короткий срок новый врач, оказавшийся хорошим хирургом, ввел в больнице множество крупных и мелких улучшений, приобрел необходимые инструменты, устроил операционную комнату, улучшил питание больных.
Сам он работал, как вол, но, будучи человеком мягким, не заставил своих помощников так же добросовестно относиться к своим обязанностям, как относился сам. Поэтому вся больничная машина за спиной у него поскрипывала довольно серьезно.
Ивана на простынях принесли наверх в ту же комнату, в которой вчера фельдшерица подавала ему первую помощь. Внимательно осмотрев больного, собственноручно промыв и забинтовав ему всю голову и шею, старший врач тотчас же решил, что Иван долго не протянет, и приказал поместить его в одну из верхних палат вместе с парнем, у которого ночью в пьяной драке перерезали горло. В этот день, день Владимирской Божьей Матери, в одной большой ближней деревне был праздник, и потому округа пила, гуляла и дралась.
– Сегодня надо подготовиться, господа. К завтраму нам подвалят много таких гостей, как эти два, – заметил старший врач своему ординатору и фельдшерам.
Акулине он без всяких возражений позволил остаться в больнице ухаживать за сыном.
Часу в первом в больницу привели страшно стонавшего мужика. Оказалось, что он, немного выпивши, пришел к жене, с которой не жил, и стал ломиться к ней в комнату, но она не пускала. Тогда муж, стоя у окна, с бранью и угрозами потребовал, чтобы жена отдала ему серебряные часы с цепочкой и жилетку. Она не отдавала, а насчет брани в долгу не оставалась. В пылу ссоры муж разбил окно и полез в комнату. Жена облила ему лицо серной кислотой.
Часам к 4-м с ближнего гончарного завода привезли совершенно пьяного, бородатого, азартно, бессмысленно ругавшегося мужика с перерубленными топором поясничными позвонками.
В понедельник утром полиция доставила из предместья пятерых парней, изрезанных и изрубленных в пьяной свалке топорами и ножами, а вечером привезли бабу, которую муж избил лампой. У нее оказалось три переломанных ребра; лицо, грудь, ноги, бедра представляли сплошные кровоподтеки; на голове вспухшая кожа вместе с волосами отстала от черепа.
Врачу приходилось и подавать медицинскую помощь всем больным, и о каждом случае тяжелых увечий уведомлять особой бумагой полицию или следователя.