С помощью сотрудников архива я пыталась найти документы 39-й особой казачьей сотни, но между делами 35-й и
41-й сотен оказалась зияющая пустота. Жаль, конечно, но и то, что удалось обнаружить, красноречиво свидетельствует: на счету Родионова не только почетные боевые награды, но и не менее почетная по нынешним временам опала со стороны Советов солдатских депутатов, решение которых, как мы уже знаем, поддержал генерал Брусилов. Эта и многие другие ошибки стоили генералу и всей России ой, как дорого, и избежать лиха уже никому не удалось.
По совету работников архива я связываюсь с Ростовом, со специалистами по истории казачества. Однако ни послужного списка, ни новых биографических данных о Родионове мои собеседники не обнаружили. Зато сказали, что имя донского писателя Ивана Александровича Родионова уже появилось на страницах местных газет как незаслуженно забытое. Специалист по истории казачества прошлых веков Николай Семенович Корешков сообщил, что И.А.Родионов был начальником осведомительного отдела Всевеликого Войска Донского, в 1917 году избирался на Общеказачий съезд в Петрограде, а в 1918 году работал в газете «Донской край». Вначале я сомневаюсь, тот ли это Родионов? Но с помощью друзей, узнаю номер телефона ростовчанина Константина Николаевича Хохульникова, оказавшегося старшиной по внешним связям Союза казаков области Войска Донского. И разговор с ним повергает меня в шок.
– Я знаю о писателе Родионове немного. Недавно нашел его очерк в «Донской хрестоматии», изданной в 1918 году в Новочеркасске, и предложил газете «Советская Россия». Они его опубликовали 21 сентября этого (1991) года под заголовком «Слово казака». (Признаюсь, что упустила эту публикацию). Когда родился Родионов. – не выяснял, но умер он в 1940 году в Берлине.
– Как это? – переспрашиваю я в полном смятении.
Однако Константин Николаевич советует мне найти газету, где все объяснено.
Снова спешу в библиотеку, на этот раз в районную, где в подшивке «Советской России» за сентябрь 1991 года в № 179 нахожу нужную статью. Начинаю со вступления.
«Летом 1940 года, когда в Европе уже набирал силу всепожирающий пожар II-й мировой войны, несколько еще сохранившихся изданий казачьего зарубежья сообщили о том, что в январе 1940 года в Берлине (Германия) скончался известный донской писатель-романист полковник Иван Александрович Родионов. К сожалению, сегодня это имя практически ничего не говорит не только миллионам читателей в нашей стране, в частности и на Дону, но даже многим специалистам по русской литературе. А, судя по приводимому ниже его слову о русском народе, жаль!»
«Не хулу на русский народ хочу я нести, – объясняет писатель, – не оплевание, не осуждение. Как могу я, русский человек по крови и духу, поднять дерзостную руку на родившего меня или уподобиться тому недостойному сыну Ноя, который не только сам смеялся над наготой своего упившегося отца, но даже толкал на издевательство и братьев своих. Нет, нет, только боль безысходная, неотступная за гибнущую бедную Родину и желание помочь ей выбраться из смертоносного тупика на широкую прямую дорогу заставили меня рассказать вам историю, «печальнее которой нет на свете», с тем, чтобы предупредить, какие тяжкие последствия ждут нас в надвигающемся как черная туча и уже близком грядущем».
После знакомства с этой публикацией 1940 год смерти писателя не дает мне покоя. Если это он, тот самый Родионов, значит офицер не был убит? Знала ли об этом его семья? А главное – как он молчал (если молчал) все эти десять – двенадцать лет после выхода в России романа «Тихий Дон»?
Я, кажется, совсем запуталась в этих роковых вопросах. Выручают, как всегда, друзья, молодые журналисты.
– Не тушуйтесь, – говорят они, – свою версию вы достаточно выстрадали и многое в ней попытались объяснить. Что же касается событий в жизни «вашего» Родионова, то и полковника он мог получить, служа уже в Войске Донском после ухода из «Армейского вестника», а мог уже и в эмиграции. Было и такое, не удивляйтесь. И молчать должен был он все эти годы по весьма резонным причинам. Представим себе такое: семья – в России, он – в эмиграции. Обнародуй писатель свои претензии к Шолохову, – и его родным несдобровать. К тому же не всегда возможно и нужно сообщать о своем положении семье. И терпеть публикацию книг «Тихого Дона» в данной ситуации было просто необходимо. Хотя не исключено, что в Берлине есть какие-нибудь сведения о Родионове, которые могут связать все это в единый узелок (или развязать то, что окажется не связанным).