Нет! Все равно он должен сказать ей! Борясь с желанием поцеловать Лору, Майкл осторожно снял ее руку со своего плеча.
— Лора… В отношении этой ночи… — неуверенно начал он, опустив глаза.
Вот оно! — подумала Лора. Он снова собирается меня оставить.
Ей захотелось кричать, проклинать, требовать, чтобы он остался. Но перехватило дыхание, и лишь слабый стон вырвался из ее груди. Майкл резко поднял голову и посмотрел на Лору. Увидев катившиеся по ее щекам слезы, он мгновенно забыл все, что хотел сказать. С растрепанными волосами и лицом, не тронутым косметикой, она казалась такой юной и беззащитной, что Майклу захотелось взять ее на руки и укачать, как больного ребенка.
Больного ребенка! Он совсем забыл, что на долгие объяснения нет времени.
— Лора, — спохватившись, заговорил он. — Я хотел сказать тебе, что эта ночь была просто волшебной. И мне ничего бы так безумно не хотелось, как остаться здесь с тобой. Но нам надо торопиться, дорогая! Самолет вылетает в девять. И мне не хочется стать причиной твоего опоздания.
— Господи! Я совсем забыла про Маи! — прошептала она самой себе, и ее охватило жгучее чувство вины перед дочерью и страх за нее.
Майкл спрыгнул с кровати и сказал, пожалуй, слишком уж бодро:
— Лора, пока ты принимаешь душ, я закажу в номер завтрак.
Не совсем поняв, почему ей почудилась фальшь в очень уж жизнерадостном голосе Майкла, Лора все же почувствовала холодок недобрых предчувствий. Не зная, что и думать, она все же кивнула в знак согласия и спустила ноги с кровати. Заметив, что он искоса смотрит на нее, Лора завернулась в простыню. Ей почему-то сразу захотелось скрыть свою наготу.
В ванной она прислонилась к двери и задумалась. Спутавшиеся мысли начали понемногу проясняться.
Ну и дуреха же я, сказала она себе. Ведь он ясно ответил на вопрос, который я задала себе, проснувшись: может ли убежденный холостяк занять место в твоей жизни? Он, видите ли, боится, что я опоздаю на самолет. Эта ночь была просто волшебной! Ха! Сказал бы лучше прямо: «Рад был встрече, Лора. Спасибо, что провела со мной время. Надеюсь, что еще через пятнадцать лет встреча повторится. А сейчас я закажу тебе кофе с пирожным в знак своей благодарности».
Отвернув до конца краны душа, Лора встала под струи теплой воды, как бы стараясь смыть с тела следы поцелуев и прикосновений Майкла. А заодно и слезы по несбывшимся грезам.
Майкл тем временем заказал нехитрый завтрак, предупредив ресторанную службу, что ему надо ехать в аэропорт, а потому официантам следует поторопиться. Только положив телефонную трубку и случайно посмотрев в зеркало, он увидел на своем лице совсем неподобающую при предстоящем расставании с любимым человеком веселую улыбку. Веселую? Нет, скорее, идиотскую! И все же Майкл чувствовал себя чертовски счастливым, оттого что дожил до этого самого замечательного, как ему казалось, во всей мировой истории дня. Хотя и продолжал в душе твердить: «А ну-ка, парень, подумай серьезно. Ведь тебе предстоит преодолеть еще немало препятствий, прежде чем Лора станет твоей».
При этом он продолжал стоять у кровати, голый, как новорожденный младенец, с дурацкой улыбкой на лице. И только когда шум душа за дверью прекратился, подумал, что неплохо было бы одеться.
Майкл уже застегнул молнию на брюках, когда одновременно зазвонил телефон и раздался стук в дверь. Лора вышла из ванной в тот момент, когда он поднимал одной рукой трубку, а другой — пытался дотянуться до ручки двери, в которую, видимо, стучался официант. Майкл взглянул на Лору, и выражение ее лица поразило его… Особенно холодные, злые глаза.
Официант поблагодарил О'Брайана за чаевые и вышел. Майкл же поднял трубку надрывавшегося телефона. Говорила женщина. По-испански. Майкл автоматически ответил на том же языке. И только через несколько секунд понял это. Сообразив, кто звонит, он перешел на немецкий:
— Извините, Марта, я сейчас позову Лору.
Не успел Майкл договорить, как Лора буквально вырвала трубку у него из рук.
Что, черт побери, с ней произошло? — спрашивал себя Майкл. Почему такая резкая перемена? Только что была очаровательной, страстной любовницей и вдруг превратилась в настоящую мегеру.
Майкл чувствовал, как его недоумение постепенно уступает место раздражению. Но, хотя резкость просто-таки вертелась у него на языке, он молчал, прислушиваясь к разговору, который Лора вела со своей экономкой.
И вдруг ее лицо стало белым как полотно. Мгновенно все раздражение О'Брайана улетучилось. Сомнений не оставалось: что-то случилось с ее дочерью.