Пётр понимал, в чём дело. Он не любил все эти разговоры о любви и чувствах, но здесь было другое дело. Пётр подошёл к Семёну и незаметно увёл друга из шумной компании. Они встали у перил второго этажа, ограждающих зону отдыха от танцпола первого этажа.
– Они так до сих пор не дали согласие? – спросил Пётр.
– Какой там, – опустил глаза Семён. – Мы не то, что о встрече не договорились, даже по телефону разговор не удался. Я набрался духа и сказал Ангелине, что мне нужен номер её Отца. Она поколебалась, но дала. Набрал номер, он взял трубку. Пётр? – вытаращив глаза, он обращался. – Я как услышал это басистое «Алло!» у себя в ухе, сразу почувствовал, как у меня органы оборвались и упали вниз живота! Говорю: «Здравствуйте, Вас беспокоит Семён Скворцов. Мы с Вашей дочерью…». Он положил трубку, – потерянно смотря вниз на танцпол, закончил Семён.
– Может, как только ты представился, он подумал, что звонит очередной продажник чего-то там, – улыбаясь, говорил Пётр. – Если серьёзно, не понимаю вас, – облокотившись на перила, начал он. – Вы же вполне хорошо и мирно жили. Зачем понадобилось именно регистрироваться? Ты же знал, какой суровый у Ангелины Отец. Господи, да, по-моему, все в Регионе знают, что за человек Валерий Данилович Дробин!
– Мы бы и продолжили спокойную жизнь, ты прав. Вот только Валерий Данилович выдал на своём дне рождения. Говорит, выдаёт её замуж! Парня нашёл ей нормального. Из солидной семьи, не оборванец какой-нибудь. Что всё ей стерпится и слюбится с годами.
– Это вообще что за средневековье?! – опешив, проговорил Пётр, чуть не выронив бокал.
– О! Поверь, для такого тирана это полная норма. Всё в этом мире может происходить только так, как он скажет. Другого пути нет! – повесил голову Семён.
– Ну теперь мне всё стало ясно. Вы молодцы. Я искренне рад за вас, Семён, – взяв его за плечо, сказал Пётр. – Наследства вы, конечно, не увидите, но у тебя самого руки золотые. Всё сложится хорошо, – закончил Пётр.
– Спасибо, друг, – сказал Семён и перевёл взгляд на лестницу. Поднимались последние опоздавшие. Дмитрий Пародин и Степан Сковородочкин. Последний из них был в прошлом одноклассником Семёна, а теперь следователь на страже закона. – Ну, наконец! – недовольно бросил Семён. – Мы уже прикинули, что и без вас тут справимся.
– Какой там, – расхохотался Степан Сковородочкин. – Тебе так вообще не рекомендуется много пить. Ты же трёхпанельный. Потом ищи тебя по всему городу! – закончил он и начал тепло приветствовать Семёна.
– Я опоздал, потому что со своей поругался, – угрюмо сказал Дмитрий. – Надеюсь, на свадьбе будет много подружек невесты. А со Степаном списались в общей группе, я его забрал с дежурства, – говорил Дмитрий, пожимая руки. – Надо как следует сегодня отвлечься, – и они расселись по диванам.
Ели они много, пили ещё больше. Тишина в их углу не наступала даже на долю секунды. Говорили о делах на работе, новостях в семье и обсуждали автомобили, что занимало Петра больше всего. Ну и, конечно же, спорили о политике и вспоминали былые похождения.
Вдруг как будто из ниоткуда вырвался глухой и неразборчивый голос:
– Я шевелю свою секретаршу.
Крайне нетрезвое лицо, которое это смогло не без труда выговорить, принадлежало Григорию Шутенбергу. Секундная тишина образовала вакуум в компании. Следующее мгновение – и все просто полопались от хохота. Кто сидел, держались за стол. Кто стоял, попадали на кресла и диваны. Казалось, стены рухнут от их хохота. Один Григорий Шутенберг сидел, расплывшись в кресле с самым деловым из всех возможных видом. И лицом, словно высеченным из камня, на котором ни одна тончайшая мышца не дергалась.
– О, нет! Помогите! К нам вернулся Дядя Миша! – закатываясь, прокричал Роман Ассанин, хватая ртом воздух от невозможности вдохнуть из-за смеха.
Дело в том, что Григорий Шутенбрег был очень скромным и исключительно правильным человеком, даже занудным. Но всем он нравился и таким. Но с алкоголем у него были слишком своеобразные отношения. Точнее, у него их не было, почти. Выпивал он очень редко и очень мало. Потому что в определенный момент Григорий становился совершенно другим человеком. Момент этот был абсолютно неуловимый и ни для кого необъяснимый. Воспитанный и скромный Григорий превращался в наглое, грубое, всем дерзко отвечающее существо. Но стоит заметить, что существо это было абсолютно безобидным и даже забавным. Ну и друзья прозвали его альтер эго Дядей Мишей. А наутро Григорий ничего не помнил и только пил много воды.