– Вот и молодец, кушай на здоровье. Кофе запивай, чего всухомятку-то? Ты подскажи, что любишь, я принесу в следующий раз. Можешь относиться ко мне как к матери. У меня нет детей. Я прихожу сюда уже тридцать лет… так что вы для меня, считай, родные…
После слов о том, что у нее нет детей, заключенный улыбнулся, будто через силу. Наверное, только я уловила, что в его улыбке проскользнула насмешка. Если для меня смех был способом улаживания конфликтных ситуаций, то ему он, судя по всему, служил оружием. В любом случае, это лишь мои впечатления, но тогда, в первую встречу, я почему-то подумала, что мы с ним одного поля ягоды. Интуиция меня почти никогда не подводила, однако эта схожесть настораживала, так как передо мной сидел не обычный человек, а преступник, приговоренный к смерти.
Утром я не успела позавтракать из-за спешки, поэтому тоже была бы не прочь перекусить, но расхотела, наблюдая за тем, как он, став похожим на свернувшегося в клубок бурундука, с трудом подносит булку ко рту и откусывает. На мгновение мне даже стало жалко его, и я задалась вопросом, как он здесь оказался… Тетя Моника взяла по булочке и предложила нам с надзирателем Ли, а себе налила кофе.
– Ну как ты? Привык немного?
На минуту он замер с набитым ртом. Между четверкой, сидящей в комнате, освещенной косыми зимними лучами солнца, повисла напряженная тишина. Он медленно дожевал булку.
– Я получил ваши письма. Спасибо… Я не хотел приходить сюда сегодня… Но подумал, надо сказать это лично. Офицер Ли говорил, что вы уже тридцать лет приезжаете сюда и в снег, и в дождь, с пересадками на метро и автобусе… Только поэтому я здесь.
Он поднял голову. Лицо выглядело спокойным. Однако, если присмотреться, было ясно, что это просто одна из его застывших масок.
– Вот как…
– Пожалуйста, не приходите больше! Письма я тоже больше читать не стану. Не заслуживаю я этого. Оставьте все как есть… Просто дайте мне… умереть…
Последнее слово он проговорил, стиснув зубы. Было заметно, что он изо всей силы сжал челюсти. Неожиданная реакция! Взгляд его миндалевидных глаз угрожающе сверкнул. На какую-то долю секунды меня пронзила мысль: что, если он ни с того ни с сего здесь, на этом самом месте, схватит меня за шею и возьмет в заложники. Я наконец вспомнила – его имя мелькало в газетах. Совершив убийство, он пытался сбежать и, спрятавшись в квартире, захватил в заложники мать с ребенком, угрожал им ножом и устроил там порядочную заварушку… Постепенно начали всплывать смутные воспоминания. Я взглянула на тетю и надзирателя. Вид крепких наручников на запястьях узника несколько уменьшил закравшийся страх.
– Юнсу!.. Мне уже семьдесят… Ты же не против, если я буду звать тебя по имени? – Тетя говорила спокойно, без растерянности. – А кто из нас без греха? Если разобраться, нет ни одного достойного… Я просто хотела бы время от времени видеться с тобой. Приходить, вместе угощаться чем-нибудь вкусным, рассказывать последние новости… Это все, что я имела в виду.
– Я… – Он перебил ее на полуслове. Его приглушенный голос выдал, что ему непросто даются эти слова, он решился на них после долгого обдумывания. – У меня не осталось ни сил, ни желания жить. Если вам охота заниматься благотворительностью, то лучше потратьте энергию на опеку других. Я убил человека. Поэтому самым правильным для меня будет умереть как есть. Я пришел сюда, чтобы сказать вам это…
Он встал с видом человека, которому больше нечего здесь делать. Надзиратель не удивился такому поведению и тоже поднялся. Сейчас в заключенном почувствовался вызов: пускай мне приходится, как животному, скрючившись, подбирать брошенный корм, но я – человек! Впервые за сегодня мне пришла в голову мысль, что у смертника тоже, оказывается, есть гордость!
– Погоди, Юнсу! Постой! – торопливо попыталась остановить его тетя.
Он оглянулся. Тетя смотрела на него со слезами на глазах. Он тоже это заметил, и от меня не скрылось, как ненадолго исказилось его лицо, но не ухмылкой. Мне показалось, что в нем что-то надломилось, словно откололась часть суровой маски. Однако вскоре вернулась насмешка. Тетя снова начала вытаскивать что-то из узелка.
– Скоро Рождество, я кое-что приготовила в подарок. Холодно небось? Белье прикупила… Тебе ведь непросто было прийти сюда, как я могу отпустить тебя с пустыми руками? Это не займет много времени, может, присядешь? Я-то не молодая, ноги уже не те…