– А книги о Талькове успеваешь читать? Многое вышло без твоего ведома?
– Конечно. Причем иные авторы и издатели предварительно приходят ко мне, даже берут интервью, консультируются, уверяют, что без моего согласия ничего делаться не будет. Тем не менее вскоре обнаруживаю такие издания на прилавках или мне их приносят знакомые. Появляется немало просто искаженных текстов, как поэтических, так и разговорных. Я же сразу узнаю, где слова принадлежат явно не Игорю. Но, безусловно, проследить за всеми публикациями не удается.
Впрочем, наверное, это процесс естественный. Когда внезапно уходит какая-то популярная личность, пена вокруг ее имени оседает не сразу. Я прочитала книгу Марьяны Цой и поняла, каково было ей после гибели Виктора, и возня вокруг близкого для нее человека продолжается. Она терпит это так же, как и я. Появилось даже желание созвониться, встретиться с ней. У Игоря была небольшая скульптурка Цоя, и мне подумалось, что она должна принадлежать ей, как и рукописный оригинал песни Игоря «Памяти Цоя».
На мой взгляд, все подобные вещи должны храниться у близких людей, а не попадать в какие-то музеи, фан-клубы, фонды. Недавно мне пришло письмо из Джезказгана, где открыли фонд: «Мудрая мысль: XXI век» имени Игоря Талькова. Без какого-либо согласия со стороны родных и близких Игоря некто Юрий Панин организовал подобную структуру. Чем занимается этот фонд? Чьим флагом и для каких целей служит имя Игоря? Никто из нас не знает.
– С родственниками Игоря, с его матерью ты сейчас поддерживаешь отношения?
– Да, конечно. Вот вчера сын к ней поехал. Для меня это родные люди, я их люблю. Вместе прожито уже тринадцать лет. Никогда не думала, что эту атмосферу станет так сложно сохранять. Различные поклонники Игоря, появившиеся после его смерти, постоянно пытаются нас столкнуть лбами.
– А как ты относишься к тем, кто ежедневно дежурит у могилы Талькова на Ваганьковском кладбище? И к тому, что творилось там в годовщину его гибели?
– Благодарна людям, приносящим туда цветы, заботящимся о могиле. Но все-таки понять фанатизм некоторых из них не могу. Кто-то бросает детей, семьи и сутками там находится. Меня это удивляет.
– Сама часто бываешь на Ваганьковском?
– Редко. На кладбище нельзя бывать часто. К тому же мне там просто тяжело. Я постоянно, как на экране телевизора. На меня отовсюду смотрят люди, я не могу найти покоя. Не могу по-христиански поговорить с близким мне человеком.
В годовщину смерти Игоря пришла на Ваганьковское утром, поскольку знала, что во второй половине дня туда начнутся различные шествия, и могила превратиться в политическую трибуну, придет «Память»…
– Тебе уже удалось отмежевать имя Игоря от этой организации?
– К сожалению, нет. Они, как говорится, хотят взять не мытьем, так катаньем. Что бы «Память» ни делала, какие бы акции ни проводила, имя Талькова постоянно используется. И одной из причин своего внезапного визита в «Московский комсомолец» они старались назвать Игоря, и в каком-то из недавних интервью Васильев (лидер «Памяти») уверял: «Что бы ни говорила Татьяна, мы с Игорем были друзьями». Но назвать их друзьями я никак не могу. Если бы тот же Васильев действительно был другом, то, по крайней мере, он не поступил бы по отношению к ходу следствия так, как он это сделал.
– Кстати, на какой стадии следствие сегодня?
– Оно приостановлено. Кому-то хотелось завести следствие в тупик, что и было сделано.
– Ты согласна с выводом о невиновности Малахова?
– Безусловно нет. Но в те дни, когда его быстро обвинили и быстро оправдали, я была в совершенно подавленном состоянии. Еще не отошла от случившейся трагедии и не воспринимала никаких сообщений. Потом, естественно, поняла, что происходит. Особенно, когда послушала в июле санкт-петербургскую конференцию по делу Талькова.
Изощренность, с которой следователь Зубарев защищал представителя теневых структур Малахова, была потрясающей. У меня есть документы этой конференции, и я найду возможность их опубликовать. Всему свое время. К тому же я располагаю и дополнительной информацией, которую собрали мои друзья, пытающиеся ныне самостоятельно разобраться в этом деле.
– Частное расследование?
– Можно назвать так, но эти люди – не профессиональные юристы, они помогают чисто по-человечески, в меру своих сил.
– Сегодня можно обратиться и в коммерческие сыскные агентства?
– Не хочу. Во-первых, для этого требуются большие деньги, во-вторых, боюсь, что и они поведут следствие так же, как и официальные органы. Если бы кто-то из частных агентов действительно хотел установить истину в этом убийстве, меня бы нашли.