– Кстати, о «Чистых прудах». Песня родилась из искреннего ностальгического порыва или по необходимости, поскольку с «Россией» пробиваться на большую эстраду было сложнее?
– «Чистые пруды» были спеты случайно. В 1986-м Давид Тухманов пригласил меня в группу «Электроклуб» в качестве автора-аранжировщика. Я согласился лишь потому, что надеялся на его помощь в раскрутке моих песен. Когда понял, что Тухманов этого делать не будет, сразу из коллектива ушел. Но уже успел записать «Чистые пруды» для одной из его пластинок. Совершенно неожиданно песня стала популярной. Посыпались приглашения в различные концерты…
– То есть, непроизвольно Тухманов все же способствовал твоей раскрутке?
– Получается так. Меня даже позвали в «Песню года». Раньше на пушечный выстрел не подпускали, а тут сами позвонили. Такой показ по центральному ТВ тоже во многом помог. Стали звонить из других городов, гастроли… Причем звали-то скорее всего с «Чистыми прудами», но я уже пел совсем другое.
– Со своим «рок-бардовским» материалом ты все же оказался преимущественно на поп-сцене. Не смущает?
– Мне все равно, в какой программе и для какой аудитории выступать. Важно делать свое дело, несмотря на среду, тебя окружающую. Пою там, куда меня приглашают. Пел даже с «Ласковым маем» в одной программе, и меня хорошо принимали. Вообще считаю, если не смог установить контакт с залом, значит, ты – плохой артист. Значит, сделал что-то не так.
– Тебе необходим определенный образ, сценический костюм, дымовые пушки, ансамбль или можешь просто выйти один, в футболке, с гитарой и спеть?
– Никогда не пишу песни, рассчитывая только на гитару или рояль. Я – не Высоцкий, не Розенбаум. Сразу ориентируюсь на работу с группой. Даже, когда одно время не было группы, работал с фонограммами, под аккомпанемент оркестра. Оформление тоже играет для меня большую роль. Как правило, сам продумываю свой костюм, освещение на сцене и все остальное.
– Если возникнет ситуация, когда у тебя ни группы, ни оркестровой фонограммы – отработаешь под гитару?
– Так уже приходилось делать, когда по ходу концерта ломалась аппаратура. Для меня это хуже, но зрители, кажется, особо не замечают и так же аплодируют «Родине», «России», другим моим песням.
– Ты недавно выступал в Гамбурге. Собрал зал?
– Да, был полный зал. Причем немцев, а не эмигрантов…
– Пел на русском?
– На русском. Но мои песни переводились. Перед каждым исполнением на сцену выходил профессор Гамбургского университета и читал литературный перевод. Был успех. Я привез тридцать моих кассет, их раскупили в считанные минуты, по двадцать пять марок за штуку. Для примера, диск Фила Коллинза стоил пятнадцать марок.
– А как насчет собственного диска? Собираешься выпускать?
– Конечно, собираюсь. Была масса предложений. Но до конца прошлого года я на них не отвечал из-за съемок в нескольких фильмах. Не было возможности поехать в студию.
– Наиболее заметной твоей работой в кино, наверное, должна быть роль князя Серебряного. Удовлетворен сделанным?
– Я абсолютно не удовлетворен съемками. Не удовлетворен режиссером, организацией, создавшей этот фильм, во главе с Исмаилом Таги-Заде, который кричал, что он – миллионер и потратит уйму денег на такую картину, такую тему, а сам экономил даже на гвоздях. Мне просто стыдно, как одели князя Серебряного, такое чувство, что на «Мосфильме» собрали все половики и сшили из них наряд. Еще хуже обстояло с костюмами массовки. Бутафорские сабли держались, простите, на резинках от трусов. Или, представь, въезжаю в кадр на черной лошади, выезжаю на белой. В общем, царил дух полнейшего наплевательства со стороны тех, кто отвечал за этот фильм. Я был поражен и даже отказался в нем досниматься.