Выбрать главу

Вначале я говорил о сказке. Северный колорит всегда несколько сказочен. Тем заметнее эта характерная черта в стихах Ольги Фокиной. Глянем на «Речку Содонгу»:

Над речонкой круча, И под-над кручей Травы колючие, А внизу у нее — Над каждой каплей Дрожат Осоки-резуньи — Обнаженные сабли. А и беречь-то что? Велика ли царица — Перекинешь рукавицей!

Если бы «Сыр-бор» состоял только из таких сказочных зарисовок, он бы не привлек к себе внимания. Конечно, читатель не прошел бы мимо целомудренной ясности строк: «А на темном фоне строгих елей светлое девичество берез», задержался бы он и на других стихах, но не прикипели бы они к сердцу, если бы в них не было и беспощадности жизни. Такое наше время. Мало прожито, а пережито уже много. Слишком рано начались потери. Война увела отца и где-то в жестоком бою навеки закрыла ему глаза.

Не успевшему надышаться, Не успевшему досмотреть, Не уставшему восхищаться, Не охрипшему песни петь.

Отцу Ольга Фокина посвятила несколько стихотворений. Ей удалось нарисовать образ настоящего советского человека: доброго, трудолюбивого, мудрого, человечески очень близкого нам. В стихотворении «Черемуха», в сцене прощания отца с семьей, есть удивительно правдивые строки:

Когда в постельке с тополиным пухом Проснулась я, крича: «Меня забыл!» Но лишь ушанка свесившимся ухом Махнула мне с отцовой головы...

Последние две строки так много вместили в себя, что прощаешь очень уж приблизительную рифму «забыл — головы». Некоторые стихи поражают зрелой наблюдательностью. К таким стихам относятся «Истина», «Не снились мне монастыри», «Я в лес ушла от матери украдкой...», «Кузнец угрюмый прогонял ребят...» Остановлюсь на последнем. Кузнец не хотел, чтобы ребята видели, как он накаленным клеймом клеймит жеребят. Но ребята все же подсмотрели...

Мне жизнь писала не карандашом, Не прутиком на золотом песочке. Ребячье сердце ходит нагишом, Где взять ему какие оболочки? И горе выжгло прямо на живом Слова и строчки. Резинка-время не стирает их, От ясных дней они не выцветают, Как знаки те на крупах золотых Уж шерстью золотой не зарастают, И хоть сбегай за триста три версты, Чей конь — узнают.

Я не знаю, в каком временном порядке писались стихи Ольгой Фокиной. Хотелось бы думать, что слабые — а они есть — написаны давно. Тогда для набирания новой поэтической высоты у нее не было бы лишних затрат энергии.

В заключение хочется отметить свежесть языка, естественность поэтического образа. Совсем не нужно, чтобы неожиданные сравнения, новые и обновленные слова встречались в каждой строке — это отдавало бы нарочитостью. Но хорошо время от времени обнаруживать их присутствие, не подозревая, что автор до этого долго копался в словарях. Новые, свежие словосочетания приходят только из жизни. Они-то и нужны настоящей поэзии.

Константин Ваншенкин

Первые стихи Константина Ваншенкина были посвящены армии, ее быту. Рядом с суровыми чертами ему удалось подметить в армейском быту веселые, порой юмористические черточки. Позднее вместе со своим лирическим героем-солдатом он вернулся в «гражданку» — и здесь в поле его зрения чаще всего попадали фронтовики, бывшие солдаты позднего призыва.

Вместе с расширением круга тем происходило и их психологическое углубление. Ему удалась поэма «Сердце матери», в которой развязан сложный психологический узел отношений матери погибшего солдата и его любимой. В поэме тонко подмечен и обоснован переход матери от ревнивого чувства к любви. Ваншенкин умеет подмечать в людях тонкие переходные моменты. Считаю характерными для него стихотворение «Мальчишка», в котором прослежен момент возрастной ломки мальчика, минута перехода от отрочества к возмужанию, а также «Я люблю тебя, жизнь», ставшее популярной песней.

Манера его письма требует большой точности, иначе внешне незначительный факт не станет поэтически интересным. В своих лучших стихах он достигает этого. К примеру, возьму стихотворение «Надпись на книге». Его лирический герой приобрел у букиниста старую, потрепанную, скучную старинную книгу. Взяв в дорогу, он начал ее читать и готов был уже отложить, когда заметил на полях надпись...

И в ней была такая сила, Что сердце дрогнуло слегка. «Я вас люблю» — она гласила, Та рукописная строка. Я замер, — вы меня поймете, — Перевернул страницу враз И увидал на обороте: «Я тоже полюбила вас».