...Начинается Великая Отечественная война. В Савкином Затоне появилось слово — солдатка. Спасая от гибели сад, погиб старый Михаил Аверьянович, погиб мужественно и былинно. Он еще жил, когда с фронта пришли тяжелые вести о гибели внуков — Ивана, Егора, Александра и Алексея. В спасенный сад прилетел соловей. «Но соловей запоздал. Мертвые песен не слышат...»
Погибали сады. Погибали сначала от недосмотра. Потом начали погибать от топора. Нужно же было обогреть детей. В это время Фрося оказалась во главе большого колхозного хозяйства. Однажды она пошла в свой старый сад, где под одной из яблонек отыграла ее любовь и молодость. На пути она увидела возок с дровами. На возке сидела ее давняя подруга Наталья Полетаева — жена, а теперь уже вдова Ивана Дмитриевича Полетаева. Соперницы сблизились. Фрося попросила Наталью остановиться. Фрося окинула глазом возок — и вдруг ахнула, закачалась и упала в снег, будто подстреленная. На дровнях лежала ее любимая яблоня Медовка — та самая...
«— Наташка!.. Что ты наделала?.. Зачем ты... ее? — прохрипела Фрося. — Это ж... это ж Медовка!..
— Какая уж попалась. Я не выбирала...
...Лошадь рванула. Растопыренные, жесткие ветви Медовки больно обожгли Фросины щеки».
Так заканчивается поэтическое и романтическое произведение «Вишневый омут». Роман Алексеева — о трагедии любви, этого главного начала деятельной жизни на нашей земле, о неистребимой жажде людей сделать любовь счастливой. Поэтичность ее очевидна. Но, заканчивая разговор, мне хочется сказать несколько слов о се романтическом начале. Несмотря на то что она реалистична всем своим содержанием, и характерами, и всеми столкновениями характеров, она романтична своей исторической перспективой, точнее —у реализма Михаила Алексеева есть романтические крылья. И не случайно роман «Вишневый омут» имеет успех у читателя, и вполне закономерно, что он был отмечен республиканской премией имени А. М. Горького — знаком мастерства.
Поэт и его проза
Проза поэта. Такое понятие прочно вошло в наш литературный быт. Казалось бы, проза есть проза и пишется она по законам прозаического произведения. И если все же подчеркивается тот факт, что она написана поэтом, значит, есть в ней какие-то отличительные особенности. Слов нет, работа над стихом приучает к повышенной точности в отработке фразы, ее ритма, ее интонации, но ведь и «чистый прозаик» по-своему делает то же самое.
Что же это за особенность? Поэтичность? Если да, то совершенно в новом качестве, когда не замечаешь никакой претензии на поэзию, хотя существует полное единство между прозаическими и поэтическими произведениями, как, например, у Лермонтова между «Героем нашего времени» и «Демоном». Зато когда читаешь цветастую пышно метафорическую прозу Гейне, в сравнении с которой его стихи внешне кажутся скромней, приходишь к выводу, что именно в стихах-то он выше и подлинней.
В наше время все больше и больше поэтов обращается к прозе, и, на мой взгляд, существуют все те же две ее разновидности. Видимо, в одном случае в основу прозаических произведений ложатся цельные куски жизни, события, не исчерпанные поэзией, в другом случае — то, что накапливалось в качестве ее прямых отходов.
Читая роман Михаила Годенко «Минное поле», совсем не думаешь, что она принадлежит стихотворцу. Никакой претензии на поэтичность, а между тем она поэтична во всем: в обрисовке героев, в описании событий и природы. Забегу вперед и приведу пример. Тральщику выгодна непогода, а тут: «К вечеру распогодилось. На севере небо поголубело, засинела еле заметная кромка леса». Всего три мазка, а нарисована целая картина. Но прежде чем говорить о романе, хочется сказать о самом авторе, о его стихах, предопределивших успех романа.
Писать стихи Михаил Годенко начал еще до Балтийского флота, куда по особому набору пошел служить в 1939 году. Здесь его застала Отечественная война, во время которой он служил на многих кораблях, участвовал в Таллинском переходе, получил правительственные награды. Здесь в 1942 году были напечатаны его первые стихи. В 1946 году после демобилизации флотская Муза привела его в Литературный институт имени Горького. Как мало места на бумаге занимают биографические справки. Восемь лет напряженной, боевой службы на флоте заняли всего несколько строк. Но зато флотский клеш и тельняшка, зато стихи о море и флотской службе, зато крепко просоленное словечко говорили нам больше. Кстати, комнатка общежития, в которой жили Михаил Годенко и Семен Шуртаков — тоже флотский, — называлась не просто комнатой, а кубриком. В маленькой комнате, действительно похожей на корабельный кубрик, звучали стихи «Море мое», привезенные с Балтики.