И чем дольше мы ходили по городу, тем яснее становилось: город живет современной жизнью. В нем есть техникумы, учительский институт, более десяти школ, имеется свой театр, Дом культуры, прекрасный парк. На окраине города расположен судоремонтный завод.
Не случайно на старинном гербе города изображен водолей. Бородатый, обнаженный по пояс, он лежит на берегу. В руках его два кувшина, из которых двумя струями в реку льется вода. За спиной старика видна устюжская церковь. Эта символика имеет реальные основания. Кувшины, по-видимому, изображают две реки — Сухону и Юг, при слиянии которых стоит город. Сливаясь, эти реки, довольно крупные, образуют третью — Северную Двину.
Когда-то этот город, самый крайний на севере, выполнял роль не только военной крепости, но был местом большого торга. Сюда шли товары английских и голландских купцов.
Города, как люди, они меняют профессии.
Перестав быть военной крепостью, Великий Устюг стал городом русских умельцев. Здесь жили талантливые зодчие, возводившие дома и храмы из камня и дерева, отсюда шло золотое шитье, печные изразцы, берестяные изделия — туеса, шкатулки с красивой чеканкой, которые и поныне производятся здесь.
По месту изготовления их называют «шемогодскими». Изящные, почти кружевные изделия шемогодских мастеров с сюжетными рисунками экспонировались на Брюссельской выставке.
Мне довелось посмотреть несколько таких изделий. До сих пор перед моими глазами стоит берестяная тарелка. По ее крайнему обводу прошел северный орнамент, ближе к центру по кругу расположились фигурки, отражающие мир севера, мир великих открытий, в центральном круге — тонко выполненный портрет знаменитого землепроходца Дежнева.
Великий Устюг с давних времен славился чернью по серебру. Представьте себе серебряную вазу, от фигурной ножки до маковки украшенную чернеными рисунками и золотыми ободками на переходах. Рисунки не пропадают даже при ковке. Они куются вместе с металлом.
Мы заинтересовались, как это достигается. На одной из улиц отыскали промысловую артель под вывеской «Северная чернь». Здесь мы узнали, что словом «северная» устюжане подчеркивают отличие своей работы от всех других. Чернь по серебру есть и на Кавказе, но, во-первых, у кавказцев совсем другой стиль, во-вторых, если тамошние изделия ковать, чернь кукровится.
Шагая в мастерскую, мы думали, что увидим там древних старцев, склонившихся над серебряными кубками. Старцев особенно хотелось встретить моему товарищу Алексею Гостеву.
Но нашим мечтам не суждено было сбыться. Заглянули в один цех: ни одной бороды. Все девушки, девушки, девушки. Есть и юноши. Но они среди девушек как-то незаметны.
— Вот тебе и борода! — пошутил я.
— Ничего, ничего... Это даже интереснее.
Нам показали вещи дивные. Перед нами стоял круглый серебряный поднос с шестью стопками. Всё это было изукрашено сюжетами на тему «Садко».
— Чья работа?
— Тамары Калининской.
Мы попросили познакомить нас с нею. Вошла простая женщина с озабоченным лицом, увидела на столе свою работу и засветилась. Я невольно посмотрел на ее руки. Было видно, что они и стирают, и моют, и обеды готовят. И было замечательно то, что такая красота вышла из-под этих грубоватых рук. Они создали эту красоту не слепо, не случайно, а с полным сознанием этой красоты. Такой вывод можно было сделать по особо засветившимся глазам мастера, по жесту ее руки, по мимоходом брошенной фразе. Из ее рук вышел чудесный кубок, посвященный трехсотлетию воссоединения Украины с Россией. Его снимки в ту пору помещались в газетах.
— Люблю я эту работу, — призналась она и почему-то вздохнула.
Тем временем на красном сукне появились новые работы: ложки, броши, стопки, подстаканники, коробочки, шкатулки. На многих вещах мы увидели рисунки на пушкинские темы. На одном из подстаканников был портрет Гоголя, на небольшой шкатулке — бегущий олень.
— Их делала Валя Якушева, — сказала нам Калининская, — она у нас любит портреты и зверей.
Так мы познакомились еще с одним мастером. Валентине Якушевой за тридцать. Среднего роста, темноволосая, с густыми бровями и добрым лицом. Ее можно было представить за рукоделием. Подозреваю, что большинство женщин, работающих в артели по черни, пришло сюда от рукоделья. Техника труда разная, но эстетика — одинакова. Женщины стояли над вазой и увлеченно обсуждали рисунок. Олень Валентины Якушевой был как живой. Мы видели таких в тундре.