О воинах из подвластных монголам племен писал и монах Юлиан: «Воинам же, которых гонят в бой, если даже они хорошо сражаются и побеждают, благодарность невелика; если погибают в бою, о них нет никакой заботы, но если в бою отступают, то безжалостно умерщвляются татарами. Потому, сражаясь, они предпочитают умереть в бою, чем под мечами татар, и сражаются храбрее, чтобы дольше не жить, а умереть скорее» (с. 87–88).
Вернемся к численности орды Батыя. Исходя из приведенной выше информации, напрашивается вывод о том, что под его командованием было примерно 110 000 воинов. Это очень много, и ни одно государство на пути следования монголов не могло выставить такое количество бойцов. Другое дело, сколько из этого общего количества воинов вторглось в рязанские земли в декабре 1237 года. Согласно сообщению Рашид Ад-Дина, после того как началось монгольское нашествие на Северо-Восточную Русь, «Бату, Орда, Гуюк-хан, Менгу-каан, Кулкан, Кадан и Бури вместе осадили город Арпан» (с. 38). По общепринятому мнению, Арпан – это Рязань. Если исходить из того, что под началом каждого царевича было 10 000 бойцов, то мы получим цифру в 70 000 человек. Для успешного похода на Рязанское княжество семи туменов было более чем достаточно, и на мой взгляд, именно такова была численность орды, вторгшейся на Северо-Восточную Русь. Войска остальных царевичей воевали на других стратегических направлениях, в частности против половцев и на Волге. Иначе персидский историк обязательно упомянул бы ещё кого-либо из чингизидов под Арпаном (Рязанью).
Шла война в Башкирии, продолжали сопротивление «серебряные болгары», неспокойно было и в Половецкой степи. К тому же нельзя сбрасывать со счетов те потери, которые орда Батыя понесла в 1235–1236 гг., поскольку волжские болгары, башкиры и половцы дешево врагу побед не отдавали.
Не подлежит сомнению и тот факт, что существенные потери были у монголов и в конском составе. Как серебряные болгары, так и половцы обладали великолепной конницей и в развернувшихся кавалерийских боях нанесли немалый урон врагу. Так же необходимо учитывать и то, что половецкие ханы, видя невозможность остановить продвижение монголов, стали угонять свои многочисленные табуны сначала за Дон, а потом и на правый берег Днепра. Создавая тем самым врагу серьезные проблемы с пополнением конского состава. Поэтому говорить о том, что во время вторжения на Северо-Восточную Русь у каждого нукера было три коня, как об этом говорится в источниках, возможным не представляется. Три коня – это в идеале, а жизнь намного сложнее. Достаточно вспомнить, как в канун Великой Отечественной войны многие танковые корпуса существовали лишь на бумаге, а в реальности не имели никакой ударной мощи. У Батыя было просто очень мало времени, чтобы решить все эти проблемы. Поэтому соотношение один воин – один конь или в лучшем случае два, к моменту вторжения монгольской орды на Северо-Восточную Русь, вполне приемлемо.
Посмотрим, что собирались противопоставить вражескому нашествию русские князья.
3. «То же, братья, не на добро, на зло». Декабрь 1237 г.
И мы, видя это, должны устрашиться
и оплакивать свои грехи с покаянием
денно и нощно; а мы поступаем по-другому,
заботимся о своем имуществе
и ненавидим братьев.
В Рязани, в тереме князя Юрия Ингваревича заседал княжеский совет. Как только монгольские послы уехали в стольный Владимир, так Юрий спешно отправил гонцов к рязанским удельным князьям и своим ближайшим родственникам. Вопрос, который предстояло обсудить, был воистину судьбоносный – что делать в сложившейся ситуации? От того, какое решение здесь будет принято, зависела участь тысяч людей и всего Рязанского княжества. Это понимали все, собравшиеся на совет.
«Повесть о разорении Рязани Батыем» приводит список присутствующих на нем лиц, и согласно ему, Юрий Ингваревич послал «за князем Давыдом Ингоревичем Муромским, и за князем Глебом Ингоревичем Коломенским, и за Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским и за другими князьями».
Здесь начинаются несуразности. Например, Давыд Ингваревич Муромский вовсе не Ингваревич, а Юрьевич, и скончался он в 1228 году, о чем есть соответствующая запись в Лаврентьевской летописи. Присутствовать в Рязани в канун Батыева нашествия не мог определенно. Князь Всеволод Пронский также умер задолго до описываемых событий, в 1207 году, что тоже зафиксировано в Лаврентьевской летописи: «Всеволод бяше умерл в Проньске» (с. 209). Существование Глеба Ингваревича Коломенского вообще больше не подтверждается никакими другими письменными источниками, да и княжил в это время Коломне совершенно другой человек. Звали его Роман Ингваревич, и приходился он братом князю Юрию. Хотя есть большая вероятность того, что автор «Повести» просто напутал и вместо Романа вписал Глеба. На это наталкивает тот факт, что один из главных действующих персонажей разворачивающейся трагедии, князь Роман, не упомянут вовсе.