Ленин, кстати, в это время ни на какое объединение не нацеливался. Наоборот, он пытался делать упор не на количество, а на качество. Внутри партии вел борьбу с махизмом, «богостроительством», ликвидаторством, национал-сепаратизмом. И в рамках этой борьбы впервые близко сошелся с Иосифом Джугашвили. Коба успел несколько раз побывать в ссылках, откуда быстро убегал. Начал уже писать теоретические работы, хотя искал истину интуитивно. Например, считал нужным поделить помещичью землю в частную собственность крестьян. Но во многом переменил взгляды под влиянием работ Ленина. Они понравились Джугашвили своей четкостью, ясностью, твердым слогом. Иосиф Виссарионович воспринял Владимира Ильича как единственного верного партийного теоретика и взял ориентир на него, признал себя его учеником. Они несколько раз виделись на съездах, а в декабре 1912 г. Джугашвили приехал к Ленину в Краков.
Владимир Ильич как раз сцепился с Бундом, провозглашавшим «культурно-национальную автономию» внутри партии и в будущей России. И Коба становится его ценным союзником. Ленин сообщает Горькому:
«Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для „Просвещения“ большую статью… Той мерзости, что в Австрии ( партийный национал-федерализм — В. Ш.)у нас не будет. Не пустим! Да и нашего брата, великорусов, здесь побольше…»
Ленин лично проталкивает статью Джугашвили «Марксизм и национальный вопрос» в журнал «Просвещение», несмотря на противодействие членов редакции Трояновского и Розмирович. Он пишет Каменеву:
«Вопрос боевой, и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи».
Джугашвили почти сразу вернулся на родину, где был опять арестован. И Ленин отмечает: «У нас аресты тяжкие. Коба взят… Коба успел написать большую… статью по национальному вопросу. Хорошо! Надо воевать за истину против сепаратистов и оппортунистов из Бунда и из ликвидаторов» [60]. Кроме удара по Бунду и его «культурно-национальной автономии», статья «Марксизм и национальный вопрос» имела еще одну особенность. Она впервые была подписана новым псевдонимом — Сталин.
9. Как нагнеталась напряженность
«Железный канцлер» Бисмарк никогда не был другом России. Он был не прочь перехитрить ее в политических играх, подложить ту или иную дипломатическую «свинью». Строил различные антироссийские комбинации с австрийцами, англичанами, турками. Но все это Бисмарк допускал только до определенной степени. И внушал германскому руководству правило:
«Никогда не воевать с Россией».
Указывал, что победить ее невозможно, потому что Россия — это не территория, не правительство, а весь ее народ. Все русские в своей совокупности — это и есть Россия. Она в душе каждого русского. Можно выиграть боевые действия, занять некоторые земли, но это вызовет вражду со стороны народа, и результат будет однозначным. Однако опыт 1905 г. показал, что победить нашу страну все-таки можно. Если расколоть народ и натравить друг на друга. Надо сказать, способ получался очень выигрышным, позволяя свалить убийство России на самих русских. Так сказать, инсценировать самоубийство под тяжестью собственных «грехов» и «ошибок».
Но тот же опыт 1905 г. показал и другое. С катастрофой России рухнет все равновесие в Европе. И на лидирующую роль неизбежно выйдет Германия. Страна сильная, динамичная и воинственная. Так что от ее соседей только пух и перья полетят. Мало того, подрыв и ослабление России позволит немцам перетянуть ее под свое влияние. А альянс Германии и русских с их неисчерпаемыми ресурсами даст такое могущество, с которым не смогут соперничать ни Британская империя, ни США. Вывод — Россию следовало не просто свалить. Требовалось предварительно столкнуть ее с немцами. Чтобы подорвать силы обеих держав. И развернулось систематическое стравливание. В Германии внедрялись антироссийские и антиславянские теории, проекты мирового господства. Облегчала задачу натура кайзера Вильгельма II — неуравновешенная, крайне честолюбивая, тщеславная, склонная к крайностям. Идеи пангерманизма ему нравились, кулаки чесались…
Правда, Николай II являлся родственником Вильгельма. А семейное чувство было кайзеру не чуждо. Он испытывал определенные симпатии к царю, делал попытки к сближению. Например, в трудном для России 1904 г. при встрече в Бьерке предложил заключить военный союз. Однако в окружении Николая нашлись советники, сумевшие сразу заблокировать инициативу. В ужасе стали доказывать, что это будет союз против «дружественной» Франции. Царь тоже не испытывал вражды к «кузену Вилли». Мягкая и миролюбивая натура Николая Александровича была полной противоположностью кайзеру, могла несколько компенсировать его заскоки. И русский император, в свою очередь, несколько раз предлагал урегулировать противоречия, договориться о взаимных уступках, заключить соглашение о ненападении. Вильгельм соглашался с ним. Но и в его окружении находились советники, спускавшие реальное сближение на тормозах. Преподносили кайзеру миролюбие царя как доказательство слабости русских. Подзуживали продолжать прежнюю линию.
В войне были заинтересованы слишком многие. Крупному капиталу она сулила сверхприбыли. Она была подарком и для революционеров. Раскачать государство в мирных условиях было слишком сложно. А когда начнутся боевые действия, революционеры уже представляли — у них, как и в 1905 г., найдутся могущественные союзники, деньги. И Европе все более явно скатывалась к войне. После первого марокканского кризиса кайзер спровоцировал еще один. И останавливали немцев отнюдь не мирные конференции, а неготовность их флота [61]. Вильгельм считал, что без этого Германия не сможет в полной мере воспользоваться плодами побед. Разгромишь противников, а колонии, которыми они владеют, уведут из-под носа другие державы. Наращивание германского флота заставляло готовиться к войне Англию. Она являлась «владычицей морей» и готова была сражаться, нести жертвы, только бы не нарушилось ее первенство. Все богатство и могущество Англии зижделось на колониях. А морское соперничество угрожало связям с ними, ставило под удар целостность колониальной империи. Франция и сама была не прочь подраться. Считала, что с помощью русских легко разгромит Германию, расквитается за позор франко-прусской войны, вернет себе Эльзас и Лотарингию. Италия раскатывала губы на африканские колонии, на берега Адриатики. Австро-Венгрия мечтала прибрать к рукам земли на Балканах. Россия войны не желала. Она не имела территориальных претензий к соседям, а мирное развитие сулило ей куда большие выгоды, чем гипотетические победы. Но нарастание угрозы заставляло и ее вооружаться.
К войне готовились не только правительства и армии. Разведки тоже. А в плане развертывания сети спецслужб лидировала Германия. Она подключила к работе своей разведки немецкие фирмы, имевшие филиалы по всему миру. Еще в 1902 г. германский имперский банк открыл через банк «Дисконт-Гезельшафт» специальный кредит для частных предприятий в разных странах — чтобы они наряду с коммерческой деятельностью выполняли поручения правительства. В том же году гамбургский банк «М. М. Варбург и Ко» по соглашению с правительством Германии начал оказывать широкое покровительство и финансовую поддержку «Комми-ферейну» — «Союзу приказчиков и комивояжеров». Эта организация объединяла, наподобие профсоюза, немцев-приказчиков не только в Германии, но и в других государствах, правление союза, «Централь», располагалось в Гамбурге. Было установлено, что все члены «Комми-ферейна» обязаны ежегодно посылать в «Централь» отчеты. А в 1904 г. специалисты военного министерства разработали для них подробную форму отчетов. Которые превращались в полноценные разведсводки. Банкир Макс Варбург, курирующий эту деятельность, стал фактически одним из руководителей германской разведки. И если в период русско-японской войны Вильгельм II демонстрировал дружбу к России вплоть до предложений союза, то немецкие спецслужбы в это же время передавали разведданные японцам и помогали революционерам типа Красина.
60
Косолапов Р. И. Слово товарищу Сталину, М., Алгоритм, 2002.
93. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, издание 5-е, в 55 томах, М, Политиздат, 1971–1975.