– О боги! – поразились люди. – Неужели Пхунг!
– Я не Пхунг! – заверещал несчастный монах.
– Он врет, – сказал старший. – Он должен быть Пхунгом. Я вижу правильным зрением: Пхунг!
Вскоре избитый до неузнаваемости монах предстал перед Страшным человеком.
– Надо признаться, Пхунг, – Шеф Службы Княжеской Безопасности мрачно смотрел на него. Сонная виверра на его плече дернулась и застонала, как человек. Чжанг в ужасе смотрел то на животное, то на шкафоподобного человека, они казались ему духами зла. Он упал на колени и заплакал.
– Я не Пхунг! Спросите самого Пхунга! Он скажет, что я не Пхунг!
– Хорошо. Давай спросим. Где он?
– У чухчи по имени Чхина… в доме… там его кто-то схватил…
– Кто схватил?
– Может, злые духи…
Пришло время снимать кожу с бродяги, чтобы признался во всем, – ведь не назвал своего имени, не сказал, откуда пришел и почему знает Пхунга. Но Страшный человек уловил острый блеск на грязной руке Чжанга.
– Что это? Дай!
Монах совершенно забыл об «инструменте»! Поспешно содрав его с пальца, положил на стол перед светильником. Страшный человек принялся разглядывать перстень, напряженно размышлял. И вдруг жутковато улыбнулся.
– Мне надо много таких. Денег дам. Не веришь?
Он отвязал от пояса мешочек из тонкой обезьяньей кожи, украшенный бисером, и высыпал перед Чжангом монеты и мятые купюры.
– Все твое. Бери. Еще принесешь – еще дам. Чжанг в ужасе прошептал:
– Не надо! Мне ничего не надо!
Страшный человек догадался, что перед ним бессребреник, а таких он не понимал, поэтому считал опасными сумасшедшими. Казнить бы при попытке к бегству, но было ясно, что перстень из Подвалов. Этот тип, конечно же, знал дорогу к сокровищнице Тхэ-чхубанга!
Страшный человек пригвоздил Чжанга к стене мрачным взглядом.
– Разве ты не знаешь, что сказал Небесный Учитель о своем учении? Он сказал: пятьсот лет будет учение, потом появится другое.
Монах поспешно кивнул. Изречение о пятисотлетнем периоде учения он знал, оно входило в элементарное знание для избранных.
– Придворная религия – самая правильная религия, – продолжал Страшный человек прежним тоном. – Сила богов – в деньгах. При Небесном Учителе не было денег. Но он знал: через пятьсот лет будут. Поэтому сказал, что через пятьсот лет будет еще лучшее учение. При дворе Великого Даньчжина – самое лучшее.
– Но как же с перерождением… – прошептал в страхе монах.
– За деньги можно купить хорошее перерождение в будущей жизни.
Взгляд Чжанга панически метался по комнате, боясь прикоснуться к мерцающей груде монет. Бежать! В родные Подвалы! Но как?! Страшный человек протянул длинную толстую руку и сдавил потную шею монаха.
– Так тебе денег не надо? Халат, дом, чухчу не надо?
– Чухчу надо… – прохрипел Чжанг, и хватка тут же ослабла.
– Пойдем! – грозно сказал Страшный человек, поднимаясь с войлока. – Чухчу купишь. У тебя же деньги, сила богов!
В комнатах коттеджа, отведенного фрейлинам, было весело и дымно. Репортеры набирались сил перед походом в джунгли. Билли Прайс азартно взбрыкивал и пронзительно ржал, везя на себе двух голых фрейлин. Другого скакуна изображал юный француз, похожий на очаровательную девушку, но с мушкетерскими усами. Его оседлала грузная растекшаяся старуха самого вульгарного вида. При виде этой картины Чжанг обомлел, но Страшный человек втолкнул его в комнату и представил:
– Мой гость. Богатый. Отшельник с Сияющей Опоры. Отдохнуть хочет. Чухчу хочет. А я пошел. У меня еще дела.
К утру Чжанг отведал многие прелести странного мира, он с удовольствием катал на себе не только женщин, но и мужчин. А когда до его слуха донеслись звуки гонгов и труб, зовущих на утреннюю молитву, он выбрался из объятий «настоящей чухчи» и пошел искать проточную воду для омовения. Его ноги подкашивались от слабости, в голове разгоралась похмельная боль.
– Пхунг! – жалобно выкрикнул он в темноту. – Мне очень плохо! Я умираю, а тебя нет!
Убийцы с понурым видом сидели у закопченной стены.
– Чхина уйдет из Тхэ, – говорил я им, выдавливая черную кровь из-под ногтей, чтобы не было заражения. – Она как бы умрет для всех вас. Нужно было спросить ее, что она намерена делать, а не убивать.
Чхина разожгла очаг, заполнив дымом комнату – пришлось открыть дверь, – поставила на огонь кувшин и кастрюли.
– Ты хочешь сделать из них друзей? – вяло удивилась она. – У тебя не получится, Пхунг.
Женщина боялась взглянуть на Чхину, поэтому смотрела на меня.
– Разве она сможет нарушить… – шепотом спросила она, – закон ее жизни? Разве сможет уйти из Тхэ?
– Я сделаю, как говорит Пхунг, – ответила за меня Чхина, убирая с лица пряди волос. – Ты посмотри на них! Они не могут поверить. Они меряют нас по себе. Нет, Пхунг, все-таки надо превратить их в овец.
Женщина сникла, а Пананг ткнул кулаком ее в бок.
– Проглоти язык, чухча. Опять начинаешь…
В приоткрытую дверь из тьмы просунулась крупная носатая физиономия, повела настороженно глазами по сторонам и вдруг рявкнула:
– Всем замереть! Не шевелиться! Кто здесь Пхунг?
Я навалился на дверь плечом и прижал голову незнакомца.
– Отпусти! – завопил тот.
– Зачем тебе Пхунг? Быстро! Не то раздавлю!
– Это наш знакомый! – сказал Пананг. – Очень хороший человек из Службы Княжеской Безопасности. Надо отпустить.
Дверь сотрясалась от яростных ударов с той стороны. Чхина помогла мне, подперев ее бамбуковой жердью для сушки белья.
– Всё скажу! – закричал «хороший человек» и торопливо выболтал и о монстре, и о репортерах, и том, что я понадобился тэурану для охоты на людоеда.
– Они выпустили тэу? – поразилась Чхина.
Дверь слетела с петель – и в дом буквально влетели вооруженные люди, опрокинув стол, задавив телами очаг. Я схватил Чхину за руку, и мы могли бы, наверное, убежать – по крайней мере, нас пришлось бы искать и искать среди строений вымершего поселка, – но Пананг, Баданг и Чачанг навалились на нас в темноте.
Связанный, я лежал возле очага, глотая дым, и слышал голос Чхины.
– Мне бы немного сил… Во мне совсем ничего не осталось, Пхунг… Ты прости меня… В другой жизни я тебя обязательно разыщу.
– Подождите, – сказал я. – Не трогайте ее.
– Но она не сможет сама уйти из Тхэ, – голос женщины-убийцы, теперь он был полон жизни. – Без тебя не сможет, Пхунг.
– Я ей скажу, как уйти, и она уйдет.
Они посовещались.
– Ну, скажи.
Чхину подтолкнули ко мне, и она обняла меня за шею, прижалась холодной щекой к моей щеке.
– Я тебя сильно люблю, Пхунг. Мне совсем не страшно…
Женщина натужно рассмеялась.
– Какие нежности!
Я зашептал на ухо Чхине:
– Беги в город. Найди любое посольство и скажи, что террорист захватил группу журналистов из разных стран. Пусть спасают.
– И тебя спасут, Пхунг?
– И меня… И скажи им, что тэу, наверное, пойдет к Красным Скалам…
Что делает надежда с людьми! Тело Чхины напружинилось, она сама поднялась на ноги.
– Вы думаете, я уже ничего не могу? – сказала она гневно. – Вот ты, глупая злая чухча, беременна уродом. Ты зачала не в любви и не от этих… Я как увидела тебя, сразу так подумала. Сними сейчас же мою одежду! Ты ее недостойна, в ней есть моя сила…
Меня повесили на бамбуковую палку и понесли как охотничью добычу. «Хороший человек» со слегка сплющенной физиономией шел рядом со мной и мстительно тыкал в меня стволом винтовки.
– О боги! – страдал он вслух. – Почему мне запретили вынуть из него кишки? Почему я не имею права скормить его сердце собакам?
Меня положили в мелкую лужу возле парадного входа в храм, украшенного грузными фигурами второстепенных богов и святых.
– С тэураном не пойду, – сказал я монахам и ребятам из Службы Безопасности. – Хоть режьте меня, не пойду.
Я догадывался, что всем наплевать на мои протесты. Накинут аркан на шею, и побегу я с любой скоростью, удобной для монстра, и в любом направлении. Но мне нужно было каким-то образом задержать экспедицию, чтобы Чхина успела добраться до города.