— Лады, — кивнула я. — Майл?
— Мне паприкаш из курицы, — выдал мой персональный дракон. Почему дракон? Потому что обожает острую пищу, от которой огнем можно начать дышать! — Но так как тебя жутко нагрузили, я помогу.
— Лады! — обрадовалась я, и мы пошлепали на кухню. Я решила порадовать Бёздея пирогами с джемом и начала месить тесто, а Майлу было дано задание настрогать Риверовский салат. Ну, салат «Сербский» — пускай его серб и готовит… Мы болтали обо всякой ерунде, но меня дико бесило наличие на фейсе моего рыжего помощника гогглов. Не знаю, почему, но последнее время они меня просто-таки из себя выводили…
— Майл, сними эту гадость, — наконец не выдержала я, перебив Дживаса во время повествования о новом шутере, который он видел в сети.
— Что? — опешил он и замер. Я воззрилась на него тяжелым взглядом, а он, въехав в ситуацию, стянул гогглы и шваркнул их на стол. Зря я его об этом попросила…
В зеленых глазах было столько боли, что захотелось плюнуть на все, обнять его и никогда не отпускать… Но ведь это невозможно. Он все равно уйдет. Днем раньше, днем позже…
— Майл, прости, — пробормотала я, извиняясь совсем не за свою эгоистичную просьбу.
— Не твоя вина. На этот раз точно не твоя, не сомневайся, — слабо улыбнулся он и, чмокнув меня в лоб, вернулся к салату. Болтать сразу расхотелось, я сосредоточилась на готовке, и вечер завершился в полной тишине. Но, когда миру были явлены чудеса поварского искусства в виде айнтопфа, борща, паприкаша, пирогов, жареной картошки, салата «Сербский» и шоколадно-манного пудинга, Майл поймал меня за руку и спросил:
— Ты всем подарок сделала, а себе?
— А себе подарки дарить — нарциссизм, — усмехнулась я и щелкнула Дживаса по носу.
— Не скажи, — хмыкнул он. — Так какое твое любимое блюдо?
Я призадумалась. А правда, какое? Я когда-то обожала суши, но «перегорела», картошку я тоже любила, но любимым это блюдо не назвала бы. Хотя было кое-что, что я просто обожала в детстве, но сто лет уже не готовила. Интересно было бы сейчас это попробовать…
— «Дорогая, ты не поверишь», — заявила я. — Сырники.
— Сырники? — озадачился Майл.
— Ага, это такое блюдо…
— Я знаю, — перебил меня он. — Нам в приюте давали что-то вроде этого.
— А, ясно, — пробормотала я и отвернулась от геймера.
При всем при том, что у меня от него секретов не было, он для меня был закрытой книгой, и о его прошлом я ничего не знала. Равно как не знала и о том, ответит ли он мне, если я задам вопросы. Обжечься не хотелось, а потому я их не задавала, и даже не знала, в каком возрасте он оказался в доме Вамми, не говоря уже о том, кем были его родители. Было до ужаса обидно и больно: мой прогноз сбывался. Я открылась им, а вот в ответ — тишина. Хотя не совсем: с Ниаром я часто беседовала о его прошлом и многое о нем знала, да и Мэлло выдал пару секретов, причем сам, без пинков и вопросов. А вот Майл, самый дорогой мне человек, молчал как рыба. Ну и ладно, ничего страшного. Переживу без колбасных обрезков с барского стола…
— Что не так? — удивленно спросил Дживас, каким-то макаром поняв, что у меня на харе не печаль об их скором отчаливании.
— Да так, мысли бродят, — отмахнулась я, убирая следы готовки в виде горы грязной посуды.
— А конкретнее?
Настырный какой… Нет уж, Майл, на этот вопрос я не отвечу. Ни к чему.
— Забей. Всякая ерунда в голову лезет. Зови лучше ужинать остальных.
Хакер нахмурился, напялил гогглы и, посверлив меня пару секунд тяжелым взглядом, уполз за другими представителями семейства «Гений обыкновенный, пафосный». Я послала Юльке СМС с вопросом: «И где вас носит? Пироги стынут, картоха заиндевела!» — и плюхнулась на стул с чувством выполненного долга. Народ прискребся, и мы начали болтать о том, что вычитал Рюзаки в интернете: о каком-то странном рецепте пирогов, который мне показался очень любопытным, и я журила L за вредность и за то, что он ничего не пояснил до того, как я начала готовить. Панда-сан же заявил, что не хотел стать жертвой эксперимента, а мечтал о вкусных и проверенных временем и его желудком пирогах, и я ошизело отметила, что он впервые назвал мою готовку вкусной. Вскоре притопали голодные Грелля и Бейонд, и мы приступили к трапезе. Юля сразу поняла по обилию блюд, что происходит, и загрустила, но маньячелло со склонностью поддерживать близких в трудной ситуации сжал ее ладонь, и она, слабо улыбнувшись, начала заваливать нас черно-юмористическими стишками собственного сочинения. Вскоре атмосфера разрядилась, и «поминки», как и принято в России, превратились в праздник. Вот и впрямь странно, но как в России-матушке начнут поминать толпой, так все в праздник превращается. Не зря ж анекдот такой есть: «Хоронили тещу — порвали два баяна»…
Когда чай был допит, Грелля утекла подкармливать Ягами, который, кстати, уже ел сам, благо, руки у него немного поджили, и их ему застегивали уже не за спиной, а спереди, если кто-то из гениев находился дома. Но ведь оставлять маньяка с вилкой без присмотра — не самый лучший вариант. Нет, он не заколет ею сам себя, ясен фиг, но вот пакость какую удумать — в легкую, а потому мы не рисковали, и одиноким обладателем обеденных принадлежностей Ягами не становился, да и вилку, если честно, мы ему не давали — только ложку, а тарелка выдавалась не керамическая, а пластмассовая, как и кружка. L обезопасил нас со всех сторон, ага… Вскоре Юля вернулась и заявила, что Ягами велел передать следующее: «Не важно, что для вас справедливость. Если вы покорно уходите в мир мертвых, сдавшись, вы просто трусы, не больше. А трусы не знают, что такое справедливость, потому что не умеют бороться до конца». Мне резко захотелось дать Кире в глаз, и я подумала, что мой «братец» не так уж и неправ был, говоря, что даже я способна мечтать причинить людям боль… Но Дживас перехватил меня, вскочившую на ноги, схватив за локоть, и громко сказал:
— Подарить друзьям счастье, сделав несчастной себя, зная, что конец один — не предательство. Принять свою судьбу, не теша себя иллюзиями о несбыточном, а идти на смерть с гордо поднятой головой — не слабость. Справедливость же у каждого своя, и навязывать ее миру права нет ни у кого — ни у слабака, ни у сильнейшего из живущих.
Повисла тишина. Кира наверняка слышал слова Майла, но вряд ли они могли произвести на него хоть какое-то впечатление, а вот на нас, на «светлую сторону», к коей я причислила и Юльку с Бёздеем, эти слова впечатление произвели неизгладимое. Я подумала, что он прав: надо быть сильной до самого конца, и впервые за последние несколько дней абсолютно искренне и от всей души улыбнулась, а Юля кивнула и сказала:
— Впервые полностью согласна с мафией и даже добавить нечего.
Я показала ей двойной знак «победа», а затем продемонстрировала его каждому из присутствовавших. Все же на нашем с Юлей языке это значит: «Ты победил, и я этому рад»… Парни кивнули и разбрелись, кто куда — L и Мэлло потопали завершать поимку какого-то серийного убийцы, Ниар решил сегодня дописать свой новый роман, Бёздей утащил Юлю домой, а Майл, подхватив меня под локоть, потянул в свою спальню.
— Я же еще посуду не помыла! — возмутилась я. — Как и вы все, кстати! Но вы — ладно, я помою, но так мне же надо…
— Потом, — бросил Дживас и, затащив меня в их с Кэлем комнату, рухнул на койку, скинув тапки. Я тяжко вздохнула и уселась рядом с ним — у изголовья, притянув колени к груди. Повисла тишина. Что опять не так-то? Впрочем, кажется, я знаю… Это ведь прощание, да, Майл?
====== 41) И все же Романтизм — это не только направление в искусстве... ======
Минуты две в комнате стояла абсолютная тишина, и мы с Майлом просто смотрели друг другу в глаза, а затем он изрек:
— Однажды я тебя об этом попросил, попрошу снова. Сними с меня очки.
Ой, мама. К чему бы это?.. Как-то мне страшновато. Чего он так серьезен, как Карл Девятый перед Варфоломеевской Ночью?..
Я стянула с него гогглы и зашвырнула на тумбочку, а Дживас вдруг обнял меня и прошептал прямо в ухо:
— Я, кажется, понял, почему ты злилась. Но знаешь, причины-то у тебя нет, потому что если бы ты задала вопрос, я бы ответил. Что бы ты ни спросила. А молчал я потому, что ты не спрашивала, и я думал…
— Что мне неинтересно? — фыркнула я. Как-то на сердце сразу тепло стало…