Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать.
— Юль! — возопила я. — Иди сюда, мой родич — твой собрат, ярый яойщик, да еще и гейский гей!
— Кто сказал? — возмутился Граф, вновь манерно всплеснув лапками. — Да, я люблю «яой», как ты выражаешься, но геем меня называть — фи! Как грубо! Манеры ваше поколение совсем растеряло!
— Ну, би — недалеко ушел, — пожала плечами я.
— Далеко! — возбухнуло псевдопривидение и погрозило мне пальчиком. — Ежели я геем стану, отдел наш взвоет.
— Особливо Цузуки, — хмыкнула я, а Граф прижал ладони к щекам и якобы смущенно пробормотал:
— Ой, папарацци такие папарацци: все-то знают, везде-то бывали! Нет от них покоя ни ночью, ни днем, все фотографируют, зарисовывают… Ах, как хорошо, что я прозрачный — цвет моего нижнего белья остается тайной номер один…
— Фи, как ты самонадеян, мой много раз «пра» дедуля! — воскликнула я укоризненно. — Не это тайна номер раз, а то, будет яой у Цузуки и Хисоки или нет!
О да, я Графа поддела нехило. По сюжету манги он, помнится, к Цузуки постоянно приставал, и непонятно было, всерьез или в шутку, а Хисока был напарником Цузуки, и большинство поклонниц мечтали их заяоить. Правда, была и оппозиция, радеющая за пейринг Цузуки/Доктор Мураки, его враг, но я к ним не относилась, а вот Юля была их ярым представителем.
— Ой, нет! — пафосно изрек мой родич, прислонив левую ладонь ко лбу, а правой, предположительно, схватившись за сердце. — Только не ему! Ты меня «без ножа режешь»! Не смей моего Цузуки какому-то молокососу сватать! Если я его кому и пожертвую, то только Мураки. Только злодеи, только экстрим!
— Только хардкор! — возопила Юля и уселась рядом со мной, благо, размеры дивана позволяли. — Собрат, ты веришь в справедливость! Фиолетовоокую няшку должен получить садистик Мураки!
— Нет, его должен получить я, — хмыкнул Граф. — А Вы, леди, вообще-то забываетесь: я с Вами даже не здоровался.
— Ну, здрасьте, не поперхнитесь, — пожала плечами Юля.
— Я-то не поперхнусь, да вот как бы Вам в кошмарах не явилась победа Наруто над Саске и смерть последнего.
— Садюга! — возмутилась Юля.
— Что поделать, профессия такая: людей в могилу загонять, — развел руками прозрачный шинигами.
— И увлечение — книжки садиста со стажем, — хмыкнула я.
— А что? Ты его книги читала? — оживился мой мертвый предок. — Знаешь, как это интересно?
— Уволь, такими забавами не интересуюсь, — поморщилась я.
— Ой, ну что ты, в самом деле! Плеточкой, да по спиночке — ммм, красота!
— Эх, Юль, где там мои боккены? Ща вместо плеточки их заюзаю, и будет у нас сеанс садомазохизма с уклоном в многовековой инцест — буду гонять родича, избивая деревяшками вместо плетки, а он будет от экстаза слюнки пускать.
— Слюнки умственно отсталые и младенцы пускают, что, в целом, не столь различно: ни первые, ни вторые не мыслят рационально, — помахал лапкой шинигами, словно отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи. — И к тому же, я садист, а не мазохист. Тащи боккены, я тебя погоняю. На другое развитие событий не согласен. Хотя если мечик возьмет вон та лапочка с красными глазками, — мой родич с извращенной психикой махнул прозрачной дланью в сторону Бейонда, притулившегося у дверного косяка, — я еще подумаю. Он же явно такой же садист, как и я, а то, может, и больший. А я уважаю профессионалов!
— Ты еще завопи: «Сделай мне больно»! — фыркнула я.
— А можно? — заинтригованно вопросил Граф, уставившись на меня в упор невидимыми гляделками. Странно, но его взгляд прямо кожей чувствовался! — Если это его уломает, я завоплю! И не важно, что я владею «воплем Банши» и многие погибнут смертью храбрых, главное, меня профессионал мечиком погоняет!
— Рискни, — хмыкнула я. — И Бейонд возьмет настоящую, острую катану. Интересно, а вы и впрямь так быстро, как в манге, регенерируете? А кровь твою видно будет? А ты сможешь защититься или нет? А если тебе руку отрубить, она видимой станет?
— Ой, меня уже хотят разобрать на сувениры! Как я популярен! — пафосно изрек Граф, сложив лапки в замочек и прижав к сердцу. — Как хорошо, что про меня написали мангу, как замечательно, что моя внучка — анимешница!
— Два «но»! — возразила я, воздев палец к небу, пардон, потолку. — Первое: ты «пра» забыл, все их множество; второе: ни фига не про тебя манга, ты там второстепенный, если не третьестепенный персонаж, и эпизодическим тебя считать не дает то, что ты в арке с книгой активно присутствуешь, да появляешься или упоминаешься периодически. Короче, заклинание «Обломингус» на тебе, дорогой мой предок, сработало во всю мощь.
— Фи, ты намекаешь, что у меня склероз и я не популярен? Зачем же тебе моя конечность?
— На холодец!
— Ты голодна?
— Не, просто еще экзотику в виде шинигами не пробовала.
— Могу порезать пальчик и дать попробовать мертвой кровушки, но за последствия не ручаюсь.
— Я тебе что, вампир?
— Ах, как я мог вампира с каннибалом спутать! В маразм впадаю…
— Не скажи, мы с тобой ныне разных подвидов! Млекопитающие, конечно, но все же разных видов, так что это не каннибализм будет, а простая трапеза.
— Ну хорошо, уговорила! Подать мне маньяка с катаной! Сыграем в «Догони меня, маньяк!» и ежели догонит, позволю отпилить от себя, скажем… кусочек левой ягодицы, правую не дам — там эрогенная зона.
— Фи, нет, так не пойдет! Мягкое место твое меня не интересует. А вот, скажем, пальчик…
— Какой навар с пальчика?
— А с ягодицы? Навар с костей идет, сразу видно: тебе Ватсон готовит, жалкое ты травоядное!
— Обижаешь, я плотоядное!
— Ты хищник? Да ну, не верю…
— Доказать? Могу хоть сейчас вот эту красноглазую няшку укусить чуть пониже спинушки, за сохранность тушки не ручаюсь.
— А в глаз? — возмутилась Юля.
— Попробуй догони, — хихикнул Граф, помахав возле маски перчатками в стиле танца маленьких утят.
— Тебя кирпич догонит, — фыркнула я, — когда мы с тобой вместо «Догони меня, маньяк» в «Догони меня, кирпич» сыграем.
— Ой, как скучно, не хочу кирпич, он несимпатичный. Хотя ежели кирпич маньяк кидать будет, я согласен. А если нет, уволь: сниму перчаточки, масочку и сыграю в «Отыщи меня, кирпич».
— Ничего, я вооружусь катаной и искать тебя будет она, а кирпич потом догонит, — хмыкнула я.
— Не комильфо, дорогуша, это уже использование подручных средств, а игра-то с кирпичом!
— А правила не запрещают играть с использованием посторонних предметов.
— Ой, как прозвучало: «с использованием посторонних предметов»… Прямо предупреждение к рассказу…
— Так я об игре, а не о том, на что ты намекаешь! Я против инцеста, родич!
— И я, и я, хотя была бы ты брюнеточкой, я бы подумал.
— Врешь.
— Бывает. Ну да мы отвлеклись. Я не продлю жизнь этим смертным, и не проси.
Резко расхотелось шутить и балагурить, сердце замерло, а затем забилось быстро-быстро. Граф оперся подбородком о перчатки, и я затараторила:
— Слушай, ну, может договоримся? Пусть поживут, ну пожалуйста! Если хочешь, я с тобой каждый день болтать буду, или…
— А давай так: я оставлю только одного, — вдруг выдал Граф. — Только того, в кого ты втюрилась всем своим крошечным сердцем и широкой русской душой, хоть предок твой и не россиянин. Ну, что? Согласна?
Сердце замерло. Оставить Майла в живых и предать Юлю, сделать ее несчастной в обмен на собственное счастье?
— Сволочь ты, — прошептала я, с ненавистью глядя на Графа.
Соблазн был велик. Нет, он был огромен. Но лучше я буду несчастна, чем предам подругу. Да и Майл этого не поймет и не оценит. Я не предатель, а значит, вопрос такой даже возникнуть не должен был.
— Мне счастье, на несчастье подруги построенное, не нужно, ясно?
— Маша… — пробормотала Юля, осторожно коснувшись моего плеча кончиками пальцев. — Подумай хорошенько. Все же это не только твоя судьба, но и судьба Майла. Если вы сможете быть счастливыми…
— Счастливыми, благодаря несчастью моей подруги? Благодаря предательству? «Предавший предает в первую очередь самого себя»! — возмутилась я и гневно воззрилась на Юлю. Я понимаю, почему она так говорит, я бы на ее месте тоже попробовала уговорить принять предложение, но уверена, что это было бы бесполезно, как и в данном случае.