— Маша, я тоже рад, — тепло улыбнулся Найт, накручивая на палец белую прядь. — Мы должны возвращаться, у каждого свое место, и если двое из нас нашли новое — я рад, но остальные должны вернуться. Нам здесь места нет, ведь мы не отсюда. Отпусти и не забывай нас: память — лучшая награда и утешение.
— Найт… — пробормотала я. — Спасибо.
— «Время уходить», — тепло сказал Рюзаки.
— «Здравствуй и прощай», — прошептала я, как и L вспоминая слова Рэя Брэдбэри.
— Мы не прощаемся, — усмехнулся Михаэль. — Я еще поборюсь за то, чтобы стать шинигами.
— Пожалуй, я тоже, — пожал плечами L.
Я кивнула, обняла Ниара, L, затем Михаэля и, прошептав: «Я вас никогда не забуду», — обернулась к Графу:
— Пусть свечи жизней Майла Дживаса и Бейонда Бёздея горят. Я принимаю условия договора.
— Да будет так! Но помни: если ты выполнишь их задания, они уйдут.
— Но клубы ведь могут распасться, — растерянно пробормотала я.
— Значит, у твоего обещания есть срок годности, как у сыра Дор-Блю. Заплесневеет, но будет действовать, а потом окончательно испортится и будет выброшен. Не бойся, с исчезновением клубов исчезнет возможность сплавить их в мир Мейфу, а не они сами. Их срок жизни будет равен вашему. Дата смерти брюнетика с пылким взором совпадет с датой смерти твоей немного хамоватенькой подруги, а полосатого рыжика — с твоей.
— Я согласна!
— По рукам!
Свечи из рук шинигами исчезли, а сам он вцепился в мою ладонь, и в прорези маски, символизирующей глаз, я увидела странный алый огонь, словно на меня смотрел красный глаз, куда более яркий и сияющий, чем глаза Бейонда.
— И помни: шинигами не обмануть.
— Знаю.
По моему телу от ладони пробежал ток, и он разжал руку. Я обернулась к друзьям и грустно улыбнулась.
— До встречи, надеюсь, — сказал L, обнял Юлю, которая заплакала, меня, пожал руку Ниару, Михаэлю и Майлу, и остановился перед Бейондом.
— Прости, — четко и безумно печально сказал он, глядя Бёздею в глаза.
— Тебя я не винил, — пожал плечами он, и L, кивнув, подошел к Графу.
— Я исполню обещание, Маша, — улыбнулся Ниар и пожал руку Юле, которая закатила глаза и крепко его обняла, затем, отлепившись от Грелли, обнял меня, пожал руку Бейонду, Майлу, а затем подошел к Михаэлю и, грустно улыбнувшись, сказал:
— Жаль, Мэлло.
— Жаль, — кивнул Кэль и подал Найту руку. Тот опешил, но затем разулыбался и крепко пожал ее, после чего встал рядом с L.
— Так, я много говорить не буду, — усмехнулся Михаэль. — Просто скажу: до встречи. Вы от меня так просто не отделаетесь, не надейтесь. И вообще, Майл, мы с тобой поклялись на колокольне, что останемся друзьями даже после смерти. Вот и не рассчитывай, что если ты станешь шинигами, я не последую за тобой. Ты за мной — на смерть, я за тобой — в вечную жизнь.
Повисла тишина. Мэлло смотрел в глаза Майлу, а затем Дживас подошел к другу и крепко его обнял. Было до ужаса больно осознавать, что сейчас Михаэль умрет, но поделать я уже ничего не могла. Никто не мог.
— Спасибо, Михаэль, — прошептал Майл.
— Да как всегда, — усмехнулся Кэль, отпустил друга, хлопнул его по спине, обменялся с ним улыбками, сказавшими куда больше любых слов, пожал руку Бёздею, затем обнял Юлю и, наконец, подошел ко мне.
— Не плачь, сестренка, — усмехнулся он и процитировал старую советскую песню, которую я ему заводила на Юлькином планшете: — «Пройдут дожди. Солдат вернется, ты только жди». Мы еще встретимся. Веришь?
— Верю, — улыбнулась я и крепко обняла свою любимую Шоколадку.
С минуту Кэль крепко прижимал меня к себе, а затем отстранился и, поцеловав меня в лоб, встал рядом с Ниаром, который вдруг спросил:
— Маша, а можно…
— Что? — озадачилась я. Найт посмотрел на Дживаса, и тот кивнул, а мой Белый Принц ни с того ни с сего подошел ко мне и осторожно поцеловал в щеку. Его губы были сухими, потрескавшимися и почему-то дрожали, но прикосновение это было очень мягким, нежным и безумно ласковым. Я опешила, а он прошептал:
— Извини за мой роман.
Найт вернулся обратно, встав с краю — рядом с Мэлло, я же растерянно на него смотрела, а L вдруг сказал:
— В компьютере ты найдешь мой подарок. Папка «L» в разделе артов.
— Спасибо, — пробормотала я, и тут рядом с Графом возник Кира, растерянно на него воззрившийся и лишенный наручников.
— А он сбежал, кстати, — усмехнулся мой родственничек и погрозил Ягами пальцем. — Ай-яй-яй, от смерти не сбежать, если за твою жизнь не заплатят.
— Платить некому, — холодно бросил Лайт.
— Потому что ты одиночка, — устало выдохнула Юля, на что он лишь пожал плечами:
— И меня это устраивает. Если выбирать между смертью и изменой самому себе и своим принципам, я выберу первое.
— Вот за это я тебя и уважаю, несмотря ни на что, — поморщилась моя подруга, и Кира ехидно усмехнулся.
— Просто ты понимаешь меня и мою идеологию. Ты грезишь о мести, ты считаешь, что зло должно быть наказано. Вот и все.
— Нет, вернее, не только, — пожала плечами Юля. — Ты сильная личность, а я таких уважаю. Но предателей простить не могу.
— А я и не просил прощения.
— В этом твоя слабость.
— Мы никогда не придем к единому мнению по этому вопросу.
— Да и пофиг.
— А вот это верно.
Ягами встал с другой стороны от Графа и тот театрально возвестил:
— А теперь занавес, дамы и господа! Актеры откланиваются и уходят за кулисы! А вам остается лишь кидать им вслед цветы и кричать: «Браво!» Слово «Бис» не принимается, предупреждаю заранее.
— Спасибо, — улыбнулась я родственничку. — Ты же заранее все спланировал.
— Ой, как хорошо иметь относительно умную родню, — хмыкнул Граф и театрально взмахнул руками.
Черные глаза. Синие. Вновь черные. Карие. Четыре улыбки. Нежная, подбадривающая, добрая, печальная и слегка задумчивая. Вспышка белого света и темнота, а затем — пустой двор и звенящие в тишине слова трех гениев, сказавших перед смертью одно и то же.
«Будьте счастливы!»
Я почувствовала на предплечьях теплые ладони Майла и поняла, что плачу. Все это время плакала, начиная с того момента как спрыгнула со сцены. Я обернулась, уткнулась носом в его грудь и разрыдалась. Где-то рядом плакала Юля, всхлипывая и прижимаясь к Бейонду. Но, несмотря на слезы, мы знали — последний завет наших Друзей мы выполним…
Вернувшись домой, я сразу же села за компьютер, а Майл ушел на кухню — готовить нам ужин на двоих. Юля и Бейонд ушли к себе, и их мы на ужин не ждали, потому как Грелля сказала, что хочет приготовить Бёздею что-нибудь сама. В папке «L» я обнаружила файл под названием «Автобиография „Леонарда Лоулиетта”. Не для печати. Подарок», и весь вечер читала подлинную биографию L Лоулиетта с огромным количеством подробностей. Я прочла лишь одну пятую, когда Майл позвал меня ужинать. Он пожарил картошку с котлетами, но это почему-то показалось мне самой вкусной едой на свете, и на вопрос: «А приготовишь мне как-нибудь что-нибудь сербское?» — Дживас рассмеялся и заявил: «Естественно. Но это острая пища». «Да и пофиг, главное, кто повар», — отмахнулась я, а Майл, довольно улыбнувшись, пожал плечами. Спать он ушел в комнату моих родителей, а я, скрепя сердце, начала читать роман Ниара, безумно меня захвативший, но оставивший очень печальное впечатление. Главный герой, детектив, был очень похож на самого Ривера, а его напарницей оказалась девушка, явно списанная с меня. Вот только детектив ее безответно любил, а в конце романа, раскрыв дело, был убит при задержании и так и не успел открыть ей свои чувства.
«Прости», — вспомнилось прощание Найта. Вот за что он извинялся. За то, что ничего не сказал мне в лицо, но написал о своих чувствах на бумаге. Вот только не стоило извиняться, Найт. Ни за то, что эти чувства были, ни за то, что ты открыл мне их в этом романе, ни за то, что не сказал в лицо — ведь я поняла это, когда потрескавшиеся сухие губы коснулись моей щеки. Это ты меня прости, Найт. Потому что не понимала и потому что не испытывала того же. И спасибо. Спасибо за все…