— А от легких? — вскинула бровь я.
— От всех «Вместилищ Души» дарю, не конопать мозги: я и так укурена в хлам! — фыркнула Юля, выуживая из первого пакета мой косплей-костюм на этот день.
— Курить вредно, — фыркнула я.
— Дживасу скажи, он вчера пока с Бейондом в шахматы играл, всю хату мне дымом провонял, — поморщилась Юля.
— А окно открыть не комильфо?
— Не-а, дождь же был.
— Боишься, молния шаровая в форточку влетит?
— Боюсь, зальет!
Мы рассмеялись, и я обняла Юлю, поняв, кого буду косплеить в этот раз.
— Спасибо, солнце, — улыбнулась я, а Грелля пожала плечами, похлопала меня по спине и выдала мне мою собственную катану. Я быстро переоделась в растрепанную мужскую школьную форму «Академии Истинного Креста», и Юлька прицепила к моей пятой точке тонкий черный длиннющий хвост, а на голову нахлобучила парик с имитацией синего пламени. Я взяла катану и покрутилась перед зеркалом.
— Вылитый Рин из «Синего Экзорциста»! — восхищенно заявила она.
— А ты кем будешь? — вопросила я, зная ответ.
— Конечно, Юкио! Яой рулит и бибикает! — воскликнула Юля.
Кстати, она сегодня своим принципам изменила. Юкио был моим любимым персонажем, а она каваилась от Рина и зеленоволосого демона земли Амаймона, но так как Рин был мечником, решила поступиться принципами и отдала с барского плеча главную роль мне, а сама решила нарядиться в того, кого мечтала с любимчиком заяоить.
Второй пакет содержал накрахмаленную и отутюженную школьную форму той же Академии и плащ, и вскоре Юлька, напялив очки, стала экзорцистом с короткими темными волосами, они же — парик обыкновенный, классический.
Хавчик давно был готов, оставалось только заправить салаты майонезом, что мы и поспешили сделать, а в три часа заявились Бейонд и Майл — дуэтом, причем оба с огромными букетами. Бёздей приволок красные розы с огромными шипами, а Майл — белые каллы в количестве двадцати одной штуки. Я обняла маньяка, чмокнула своего парня и улетела ставить цветы в воду, но меня догнал Дживас в полосатой кофте, джинсах, сапогах и с гогглами на лбу и заявил:
— Я, конечно, понимаю, что ты каждый день рождения косплеишь, но нельзя ли косплей женским сделать? Я подстроился — косплею сам себя, Бейонд тоже, ну вы же девушки, имейте совесть — хорош уже парней изображать!
— Рин, солнце мое, — простонала Юля, повиснув на моем плече, — не понимают нас! Не врубаются, как это прекрасно — запретная любовь! А вот Граф понимает…
— О да, он точно понимает, — фыркнула я. Кстати, о Графе. Мы с ним виделись очень и очень часто: он периодически вызывал меня в мир Мейфу, и мы пили чай в саду с вечно цветущей сакурой, или он водил меня с экскурсиями по Дому Тысячи Свечей, но чаще он заявлялся ко мне домой и бухал чай вместе со мной, Майлом и будущей четой Бёздеев. Короче говоря, развлекался мой родич, как мог. Оказалось, что вовсе он и не злобный, но укуренный вусмерть и склонен не то что к театральности, а ко вселенскому такому театру абсурда и глобальной пафосности, но при всем при этом может быть своим в доску и общаться с ним одно удовольствие — он не обижается абсолютно ни на что, но в то же время сам язвит по-черному, так что: «Спасите наши души!» — кричать только и остается.
— Он придет сегодня? — вопросила Юлька елейным тоном. — Мне нужна поддержка в отстаивании яоя.
— Не знаю, он же никогда не говорит, когда в следующий раз припрется. Но, думается мне, явится. Он не пропускает празднества, ты же знаешь.
В дверь позвонили, и я, озадачившись, пошла открывать. На пороге стоял Ионов с гигантским букетом белых лилий.
— Знаю, мне по контракту запрещено к тебе подходить, но я решил подарить тебе подарок, — с места в карьер заявил он.
— Не топчи порог, заходи, — отмахнулась я, — Контракт, контракт… Кто старое помянет, тому глаз вон. Хотя ты правильно делаешь, что его соблюдаешь. Считай, что я тебя сегодня сама позвала.
Собственно, мы с ним планировали отпраздновать завтра, поездкой в Москву, в театр, потому я его и не пригласила сегодня, хотя признаю — моя вина. Я почему-то решила, что ему с Греллей и Бейондом не очень радостно будет праздновать… Надеюсь, ошиблась!
— Отлично, — ответил Ионов и зарулил в мою хатку, вручив мне не умещавшуюся в руках охапку цветов. В руках у него оставался продолговатый сверток в темно-фиолетовой подарочной бумаге — очень длинный и узкий, и я, кажись, доперла, что у него там заныкано. Поставив цветы в вазу, я вернулась к брату, и он протянул мне сверток.
— Спасибо, — пробормотала я, разорвав ни в чем не повинную красивую обертку. И кто так запаковывает? Нет бы просто ленточкой перевязать, как раньше, что вы! Закрепят железками при помощи степлера так, что ни один Гордий не распутает, приходится становиться Македонским…
Как и ожидалось, в свертке оказалась катана, вот только я сразу поняла, что это не обычная вещь. Сталь была наиотменнейшая, заточка — такая, что можно было волос на голове человека срезать, рукоять — старинная, с гравюрой, идущей по пластинам из кости, и Лёшка, поймав мой растерянный взгляд, пояснил:
— Это один из мечей известнейшего мастера древности, Масамунэ. Контрабанда, конечно же. Он когда-то принадлежал мне, с ним я выступал, а теперь хочу подарить его тебе.
— Спасибо, — пробормотала я, сунув катану в лапку Дживаса, положившего ее на диван после продолжительного разглядывания, и крепко обняла родича. — Это для меня очень много значит!
Конечно, он же мне, фактически, как сэнсэй был, не по стилю боя, а по тому, как на бой настроиться, а ведь если сэнсэй отдает ученику свой меч, значит, он считает, что ученик готов, и больше ему его учить нечему.
— Кааак это мило, мои потомки устроили обнимашки прямо на глазах жениха одного из них, — протянул знакомый ехидный голос, и я, оглянувшись, имела сомнительное счастье лицезреть парящие над диваном маску и перчатки.
— И тебе не хворать, родич из фиг бей какого поколения, — хмыкнула я.
— Оно не фиг бей какое, — возмутился Граф. — У него порядковый номер имеется, только какой — не скажу. Некультурно у дядечек об их возрасте спрашивать.
— У тетечек тем более, — добавила я.
— А я и не спрашиваю: я сам знаю, сколько тебе, — хмыкнул Граф. — Как и каждому из присутствующих. И отсутствующих. И вообще, имей совесть — не заставляй меня себя древним старцем чувствовать. Я молод душой!
— Хех, против правды не попрешь — ты древний старец, — безжалостно заявила я, и Граф с тяжким вздохом оперся подбородком о ладонь. — А душа твоя еще старше этого прозрачного тела — вряд ли ты родился таким, согласись.
— В мире шинигами — как раз родился, — усмехнулся Граф.
— Мелочи жизни, — пожала плечами я. — Я о настоящем рождении, в виде человека…
— Понятия не имею, те времена в воспоминаниях не запечатлелись. Либо маразм взял верх, стерев лишнюю информацию.
— Маразм крепчал, сосуды гнулись, — фыркнула я.
— «А ночка темная была», — нараспев закончило псевдопривидение с красивым голосом.
— У нас вечер караоке загробного мира? — вскинула бровь Юля, которая, кстати, с моим прозрачным родственником неплохо так общалась: язвила, хамила, и получала то же самое в обратку. Причем им обоим это нравилось, так же, как и мне. Троица моральных садо-мазохистов, блин…
— Ну, если уж тебе, живой мешок с костями, так хочется присоединиться к Моей Светлости, я не против, — протянул Граф. — Но придется заплатить.
— Какой ты корыстный, — фыркнула Юля.
— А иначе нельзя, мир жесток! — театрально возвестил «Призрак Оперы». — Хотя что с тебя взять? «Гол, как сокол». Пусть твой жених расплачивается.
— Опять начинается! — закатила глаза Юля, а Бёздей под шумок слился на кухню.
— Стоять, mon cher! — проворковал Граф и, бодренько так подскочив, поскакал за своей добычей.
— Как я рад, что не родился брюнетом, — философски изрек Майл, и мы всей толпой пошли за шинигами, перекинувшись ехидными, но одновременно с тем печальными взглядами. ВВ мы все дружно сочувствовали…
На кухне мы имели сомнительное счастье лицезреть в очередной раз картину «Самозащита подручными средствами от извращенцев в действии»: Бейонд стоял, прижавшись пятой точкой к столу, и держал в руках нож и зачем-то вилку. Видать, хапнул первое, что увидел. Блин, он сейчас Себастьяна Михаэлиса из «Темного Дворецкого» напоминает, и очень сильно: брюнет, красные глаза, бледная кожа, черная одежда и столовые приборы в качестве оружия в лапках. Разве что лапки эти перчаточками не оснащены. О, ну как раз: пусть Графа обездолит и перчаточки заполучит — будет самый настоящий Себастьян. Не зря Юлька его хотела заставить косплеить демона-дворецкого, ой, не зря! Жаль, не получилось… Но я отвлеклась. Бейонд внимательно следил за перемещениями по кухне серой маски и белых перчаток, которые периодически делали попытки его потискать. Да, Граф — извращенец. Но фишка в том, что он не гей, и таким макаром он попросту развлекается.