— Бейонд, ты моего предка решил на шашлык пустить? — с усмешкой спросила я, заплывая на кухню.
— Нет, я его без приготовления загрызу, если он еще раз попробует меня облапать! — зло процедил Бёздей.
— Ути, моя лапочка злится! — пропел довольный Граф и протянул руку, а точнее, перчатку к волосам Бейонда. Резкое движение кисти, и вот уже вилка рассекает воздух, как пика. Ясно, значит, ВВ не первое, что попалось под руку, тиснул: вилка — его копье, нож в пояснениях не нуждается. Эх, Ананасовая Фея тоже трезубцем дрался. Кажись, это удобно… Вот только Графа Бёздей не задел — мой родич тоже был отличным бойцом и вытек с линии удара.
— Хорош извращаться, дедуля, — поморщилась я и, в наглую отпихнув шинигами и маньяка, уселась на свое законное место. Майл протек к диванчику у стеночки, а Грелля и Бёздей, так и не положивший нож, уселись у окна, причем Бейонд пролез в угол — подальше от моей родни.
— Рыжик-сан, — проворковал Граф, — а не пропустишь ли ты дядюшку в уголок?
— «Не садись в уголок, не ешь пирожок», — фыркнул Дживас, явно не собираясь потворствовать растлению маньяка.
— Эх, печально-то как сие! — возмутился Граф и уселся на стул рядом со мной. Ионову ничего не оставалось, кроме как приземлиться на стул напротив Дживаса, и я уже хотела было начать обслуживать гостей, как вдруг Граф хлопнул в ладоши, и рядом с нами появился карлик. Полусгнившая кожа струпьями висела на лице, лишенном левого глаза, а гнилые зубы больше были похожи на клыки. По-началу я его постоянно пугалась, но за год привыкла, и рвотных позывов его внешний вид уже не вызывал.
— Привет, Ватсон! — радостно возвестила я.
— С днем рождения, госпожа, — проскрипел карлик и поклонился Графу: — Изволите отведать чаю, Ваше Сиятельство?
— Позже, сейчас обслужи гостей, — царственно повелел мой родич, и карлик начал раскладывать гостям приготовленный мною хавчик, в наглую взлетев без помощи крыльев. Кстати, не знаю — они у него вообще-то есть?..
Бейонд наконец расслабился, зная, что во время трапезы Граф обычно руки не распускает — типа воспитанный, ага… Ну а колкости и пошленькие намеки он успешно парировал и из-за них не переживал.
Мы весело болтали, переругиваясь с моей скопытившейся много лет назад родней, а Ватсон шуршал как электровеник, накидывая народу добавки и разливая по стаканам сок и вино. Кстати, Граф пил только какое-то очуменно редкое вино, захваченное Ватсоном с собой из нехилого погреба Дома Тысячи Свечей, и пытался споить меня, отлично зная, что я на это не поведусь. Когда чай был допит, а последний кусок шоколадного торта зажеван моим новоявленным братцем, Граф пустился во все тяжкие, сказав, что его душа, пресытившись хлебом, жаждет зрелищ. Бейонд нахмурился и покосился на вилку. Не завидую ему… Однако пока опасность проскакала мимо него галопом — Граф заявил, что хочет музыкальной поддержки. Мне это как-то не понравилось, но на вопрос: «Если я в компании спою, это не будет считаться выполнением задания?» — призрак Лувра заявил:
— Ой, какая ты недоверчивая, вся в меня! Нет, не будет. Если, конечно, вы не официальные члены того кружка начинающих ораторов.
— Вроде не являемся, — пожала плечами я. О да, Юльку после того случая пытались «завербовать», но она послала Катю так далеко, что та еле выплыла и зареклась еще хоть раз приглашать Греллю, сказав, что если она придет на встречу, ее «вышвырнут вон». Ну правильно, лучшая защита — это нападение, а пафосные личности привыкли оставлять последнее веское или не очень «Ня» за собой… Мне же вообще сказали, что я испортила вечер своим хамским и некультурным поведением, недостойным «высшего общества», так сказать, и велели больше не приходить в чуть менее вежливой форме, нежели Грелле. Живем! И даем жить нашим анимешкам…
— Вот и отлично, тогда услаждай слух мой, потомок, — повелел Граф.
— А ты в клубе не состоишь, или Ватсон? — прищурилась я. О да, я от наших гениев паранойей заразилась…
— Нет, как и твой другой родственничек, — хмыкнул шинигами.
Я призадумалась, не зная, что спеть, и тут меня вогнал в транс Майл, предложивший:
— Ты же любишь шансон. Вот и давай споем.
— Что, и ты?! — причумела я.
— Ага, — хитро сверкая зелеными глазюками заявил он.
— Ты сколько выпил, Дживас? Все, Шарикову больше не наливать… — протянула Юля.
— Что ни выпил, все мое, — пожал плечами Майл и усмехнулся. — Ну что, давай ту, которая мне нравится?
— Ага! — обрадовалась я. Юлька приготовилась орать шансон во всю глотку, Бёздей превращал чай в патоку, с пофигистичным видом на нас глядючи, но явно не будучи против наших музыкальных излияний, Ионов же шансон любил в принципе: как нормальный, так и блатной — его положение обязывало. Хотя с виду-то и не скажешь, равно как и по манерам. Вот только петь бы он не стал ни за какие коврижки, а вот играть на гитаре умел и потому недовольно пробормотал:
— Жаль, гитары нет.
— Ватсон! — коротко бросил Граф, и через пару мгновений тут же исчезнувший карлик вновь возник рядом с нами, но уже с гитарой, которую сразу же хапнул мой родич.
— Начинайте, а я подстроюсь, — бросил Лёшка, тронув струны и извлекая мелодичные, красивые звуки. Эх, знал бы ты, что мы петь будем, такую красоту не наигрывал бы… Юлька захихикала, и мы в три рыла, не очень стройно, но довольно-таки красиво, запели блатную, немного юморную песню «со смыслом», которую я частенько напевала Дживасу, когда мы с ним занимались ремонтом его хаты.
— Ехали на стрелку мы по поводу лоха,
Которого доили понемногу.
На улице стояла Петербургская весна,
И мы с Мочилой пыхнули в дорогу.
От этого дыхания Мочилу развезло
И он помчал по Невскому машину.
Но на какой-то луже буксонуло колесо,
И тачку заломило на бочину.
И вот лежим мы на боку, и тупо смотрим в облака.
Вокруг менты: «Ку-ку, ку-ку, откуда ломитесь, братва?»
В больнице нас Лепила кое как пособирал,
Заклеил и заштопал, слава Богу.
Когда нас отпустили, мы рванули на вокзал,
Ну, и, конечно, пыхнули в дорогу.
Мочила по-обкурке вспоминает пацанов
И смотрит на меня как на икону.
Он там, в больнице, двинул столько ширки и шприцов,
Что те пустили кипиш по району.
И вот лежим мы на боку, и тупо смотрим в облака.
Вокруг менты: «Ку-ку, ку-ку, откуда ломитесь, братва?»
А как-то отдыхали мы на краю земли,
Где парится богатая Европа.
Тут видим, у гостиницы конкретные лохи,
И мы пошли по принципу гоп-стопа.
Мочила предложил отдать лапотники, котлы
И для рекламы буцнул прямо в брюхо.
Но тут лохи пустили в ход большие кулаки,
Мочиле в нос, а мне конкретно в ухо.
И вот лежим мы на боку, и тупо смотрим в облака.
Вокруг менты: «Ку-ку, ку-ку, откуда ломитесь, братва?»
Решили мы с Мочилой разбежаться по углам,
Когда не фарт, так понта нет трудиться.
Заехали в какой-то непонятный ресторан,
Чтоб тихо и без кипиша напиться.
Мочила заказал себе бутылку коньяка,
А я текиллу заедал лимоном.
Но в этот раз вошли в кабак с проверкой мусора,
Усиленные питерским ОМОНом.
И вот лежим мы на боку, и тупо смотрим в облака.
Вокруг менты: «Ку-ку, ку-ку, откуда ломитесь, братва?..
Откуда ломитесь, братва?!»
Последние звуки гитары замерли в воздухе, но тишина не наступила: Граф, откинувшись на спинку стула, в наглую ржал чуть ли не с первых строк песни, и я его прекрасно понимала — мы и сами походили на «Собак-улыбак». Один Бёздей притворялся памятником самому себе и спокойно пил чай. Пофигист похуже Дживаса, ничего не скажешь… Когда моя родня проржалась, причем сразу оба, я вопросила: