Пока Болгария находилась в союзе четырёх государств, направленном против немцев и Рима, но Людовик Немецкий и папа Николай I позднее сумели разорвать соглашение между Великоморавией и Болгарией и привлечь последнюю на свою сторону. Не пройдёт и трёх лет, как Борис станет участвовать в походе совместно с немцами против Ростислава Моравского, бывшего союзника, и пошлёт папе римскому длинное письмо…
В нём он напишет, что Болгария примет веру, которую исповедует Рим, но с условием, что папа подскажет, как лучше устроить государство и, исходя из этого, Борис задал Николаю I сто вопросов[32].
Ещё доносили Игнатию, что Василий-македонянин всё сильнее и сильнее оказывает влияние на молодого василевса; Михаил доверяет ему уже больше, чем своему дяде: Василий водит полки на арабов и в некоторых стычках одерживает частичные победы, а Варду император несколько раз отстранял от проведения серьёзных военных операций…
«Надо приглядеться к шталмейстеру, у которого есть покровительница — богатая влиятельная особа по имени… Имя забыл… — огорчился Игнатий. — Старею что ли?… Да нет! Просто имя замысловатое». — Позвал верного слугу. Тот подсказал:
— Даниелида!
«Живёт на острове Патрас, в Греции… Без ума от Македонянина. И понятно — есть от кого. Ведь Василий — белокурый гигант-красавец со стальными мускулами, или, как называет его маленький Феофилиц, Кефал — Крепкая голова…»
«Даниелида… Нет, не замысловатое, а красивое имя… Говорили что и сама она очень красива, несмотря на то, что имеет уже внука… Она же Крез в женской тунике! Неимоверно богата! Наш остров с монастырём и церковью, если б захотела, перекупила несколько раз… Но уверяли меня, что македонянин испытывает к ней искреннюю привязанность, при которой деньги и её богатство не играют столь существенной роли… Что ж, поживём — увидим… А за Даниелидой нужно установить более пристальное наблюдение. Она мне пригодится», — раздумывал Игнатий.
И жизнь в дальнейшем подтвердила его правоту.
Давно мы не возвращались к древлянскому шаману Чернодлаву. К тому, кто умел выпускать душу из тела и летать на священную гору Меру, с которой можно достать солнце. К тому, кто упарив в конопляной бане киевского жреца Мамуна, заставил его кинуться с ножом на архонта Дира… Но рядом оказался дружинник Кузьма, и он отрубил Мамуну голову прежде, чем тот успел нанести князю смертельный удар.
Шаман Чернодлав, уплыв незамеченным из Киева, добрался до земель своих сородичей угров и при помощи их предводителя Ошура напал на плывущие по Днепру на Византию лодьи Аскольда… Но снова потерпел неудачу. И мы оставили его скачущим по направлению к Джурджанийскому морю…
Так вот: когда он прибыл в хазарскую столицу, то поселился на самом берегу великой реки Итиль. Как вы помните, столица хазар звалась точно таким же именем…
Шаман не терял времени даром; остановившись на отшибе, он чуть ли не каждый день посещал западную часть города — Хазаран, особенно часто толкался среди шумного базарного люда. Здесь повстречал и своих купцов-соплеменников, и торговцев из далёкой загадочной Индии, куда однажды занесла его судьба, и русов с берегов Днепра и Оки, с Ильмень-озера… Познакомился с мусульманином-дервишем, имеющим дар прорицателя… Пригласил к себе в хижину и, сотворив ему конопляную баню, выпустил его душу в страну Верхнего мира. В благодарность за это дервиш познакомил древлянского шамана с именитым арабским купцом, вхожим в дом первого советника кагана Массорета бен-Неофалима.
Рассказав, кто он, откуда и что случилось с ним в последние дни и недели, Чернодлав, за хорошую, разумеется, плату, упросил арабского купца доложить о нём первому советнику кагана. Массорет бен-Неофалим, посовещавшись с иудейским богословом Зембрием, принял древлянского шамана-угра.
— Ай да молодец! — воскликнул Массорет, услышав из уст Чернодлава повесть о том, как хотел убить Дира, и призадумался, узнав, какими средствами было достигнуто это покушение…
— Значит, можешь отделять душу от тела и летать на птице на высокую гору Меру… И об этом же повествуют Веды — священные индийские гимны… Говоришь, слышал о них. Был в Индии?
— Да, мудрый советник.
— Помнишь, как сказано о птице Гаруде, на которой летал отшельник Галава?… Когда поведала птица Гаруда ему о чудесных странах, то воспылал Галава страстным желанием посетить страну, где сияет священная гора Меру и вращаются вокруг неё солнце, луна и звезды, где живут блаженные, ибо земной человек, если проникнет туда, гибнет… И поднялся Галава на священную птицу, летел он, восторгаясь всем, что видел с высоты небес. «О, летучий! — воскликнул Галава. — Я вижу, что на пути как бы стремятся навстречу стоящие впереди деревья; земля вместе с морями, лесами, борами, горами как бы взмётывается вихрем твоих крыльев… Я вижу многообразных рыб, чудовищ, нагов[33] и лица людей…»