Но настырный Хасдай не отступался: своего человека он решил послать в Итиль через Переднюю Азию — через Иерусалим и Месопотамию, а затем через Армению и Азербайджан[257]. Но в это время в Кордову прибыли послы из Германии и с ними двое еврейских учёных. Эти двое взялись переправить письмо Хасдая в Хазарский каганат через Венгрию, Болгарию, Германию и Северную Русь.
Письмо до адресата дошло, а ответ на него явился единственным документом, в котором сами хазары, хоть и очень коротко и фрагментарно, рассказывают о себе, о своём государстве, о некоторых фактах своей истории, своих обычаях и законах.
Хазарский каган осветил далеко не все вопросы, которые задал ему Хасдай, но самое удивительное в том, что до нас дошли два варианта ответа Иосифа — так называемые краткая и пространная редакции письма, восходящие к одному первоначальному тексту.
Вначале каган говорит о происхождении своего народа и заявляет что он ведёт род от Тогармы[258], сына Иафета. У Тогармы, согласно сведениям Иосифа, было десять сыновей: Авийор, Турис, Аваз, Угуз, Бизл, Трна, Хазар, Янур, Балгд и Савир. Иосиф гордо именует себя «царём Тогармским». А далее он перечисляет всех хазарских каганов, принявших иудаизм, начиная, естественно, с «праведного» Булана, и кончая им самим. Их насчитывалось тринадцать: Булан, после него — «сын его сыновей» — Обадия, далее Езекия, Манассия, затем брат Обадии — Ханукка, сын Ханукки Исаак и потом — Завулон, Манассия, Нисси, Манахем, Вениамин, Аарон и Иосиф. Иосиф подчёркивает, что власть всегда передавалась у них в роду от отца к сыну: «Чужой не может сидеть на престоле моих предков, но только сын садится на престол своего отца».
Затем хазарский каган сообщает: «Я живу у реки по имени Итиль. Подле неё живут девять народов. Они живут и в сёлах, и в городах, и в укреплённых стенами городах. Все они платят мне дань. Оттуда граница поворачивает и доходит до Гурганского (Каспийского) моря. Живущие на берегу этого моря платят мне дань. С южной стороны живут пятнадцать народов. Они живут в горах до моря Кунстантии (Чёрного). С западной же стороны живут ещё тринадцать народов и все платят мне дань».
«Я охраняю устье реки Итиль и не пускаю русов, приходящих на кораблях, проходить морем. Я веду с ними войны…»
Мы, считающие себя цивилизованными людьми, по отношению к кончине человека и его погребению являемся дикарями, чуть не сказал — варварами… Ибо варвары в этом смысле были куда просвещённее нас, выработав свою глубокую философию смерти.
Лучшее, что мы можем — и то не всё: отпеть в церкви умершего и, закопав гроб в землю, помянуть, а если хватит средств, то соорудить из камня на могиле нехитрый памятник… И через два-три года забыть о покойнике, каким бы родным и близким при жизни он нам не приходился! Или от случая к случаю вспоминать о нём…
У древних всё обстояло иначе. А у хазар особенно. У хазар языческих.
У чёрного[259] хазарина Азача умер отец — болел давно, черные мангусы начали пить по ночам кровь у него два года назад: сделался тонким, как былинка, и прозрачным, как льдинка, а три дня назад дух смерти унёс душу мудрого и справедливого предка…
Как считал Азач, черные хазары должны почитать своих усопших родственников от чистого сердца, говорят, что у белых не совсем так это происходит: да и понятно, там в дело вступает наследственное золото… Поэтому младшие в семье с нетерпением ждут кончины главы, чтобы забрать оставшееся после него богатство. Конечно, хоронят как следует, поминают тоже… Но у черных хазар умершие остаются в душе до последних дней жизни. А если и эти покинут землю, вспоминать о них будут другие, и так, пока жив хоть один в роду. К тому же, могильник на всех один: со смертью каждого он разрывается и закапывается снова. Память таким образом не пресекается…
Белые хазары — знать, многие из которых иудеи, черные — бедняки, язычники. Они в поле, при стаде, на коне чернели под солнцем.
Жена подала Азачу кувшин. На нём руническими письменами было выведено: «Кумыс, наливая в это большое отверстие, пей»[260]. Дочка лет четырнадцати захотела пойти с отцом.
— Нет, нет, милая, — сказала мать. — Тату тебя взять не сможет, он пойдёт к великой реке готовить для умершего повозку, в которой тот поедет к нашему богу. Да тебе ещё и нездоровится…
Великая река — это Танаис, или Бузан по-хазарски.
Азач в отличие от многих черных хазар умел читать, и в доме у него находилось немало вещей, на которых что-то начертано. Они достались ему от деда. Тот служил в личной гвардии кагана, родом был хорезмиец из Средней Азии, исповедовал ислам. Когда иудаизм при царском дворе в Итиле вступил в непримиримую борьбу с мусульманством и когда наёмные гвардейцы в гражданскую войну в Хазарии открыто перешли на сторон кабаров, потерпев поражение, предка Азача не умертвили, как остальных: припомнив былые заслуги и то, что жена его являлась чистокровной хазаркой, лишь сослали в дальний район для несения тяжёлой пограничной службы. Знал он не только арабскую грамоту, но и умел читать руническое письмо, научил сына и внука. Но это им мало чем помогало: помимо воинской повинности приходилось заниматься крестьянским трудом — разводить скот и возделывать под урожай землю, чтобы прокормить семью, — за несение службы платили очень мало, да и немалую часть сего съедали налоги.
259
Хазары делились на «черных» и «белых» — на простых тружеников и знать, на бедных и богатых.