…И как только весело занялся праздник, Доброслав, Настя и Радован отбыли в Киев.
7
Несмотря ни на что, у Аскольда с Диром складывались в общем-то нормальные отношения, как и должны складываться между старшим братом и младшим, которого постоянно «заносило», как розвальни на слишком скользкой дороге, а Аскольд как мог способствовал тому, чтобы они не перевернулись. Но даже при этом решение Дира идти на Саркел для старшего брата явилось полной неожиданностью — ведь ещё в Византии договорились, что если болгарский царь даст подмогу, то «пощипать хазарушек» следует в самом Итиле, дабы показать возросшую силу данника, а не поможет — следовать в Киев… Но Дир, оказывается, просил у Богориса воинов, чтобы опять воевать Константинополь… Об этом поведал Аскольду Светозар. А снова воевать столицу Византии было бы просто безумием… Неужели Дир не понимал?! И хорошо, что благоразумный царь Болгарии отказал архонту… Может быть, Диром руководило уязвлённое самолюбие, вызванное отказом младшей сестры болгарского царя выйти за него замуж? И поэтому Дир в случае нового покорения Константинополя смог бы доказать строптивой невесте, что он из породы львов, а не мелких хищников…
Но зачем ему понадобился Саркел, лежащий в стороне от дороги на Киев, зачем разграбил его?.. Этим вызвал гнев у хазарского царя и кагана одновременно, ибо затронул интересы обоих: Саркел всегда считался царёвой вотчиной, а убил Дир Чернодлава, посланного сюда каганом… Киев всегда рассчитывал на распри в правящей верхушке между иудео-хазарами и тюрко-хазарами, между царём и каганом, из-за которых походы на Русь или срывались, или, как сейчас, оттягивались. Теперь же нападение каганата можно ожидать каждый день, в этом и сам Аскольд убедился, посетив приграничные с Хазарией земли.
Ладно бы — поведение Дира только раздражало, но оно уже начинает впрямую вредить княжеству: так было с пьяными стражниками, чуть не «проморгавшими» древлян, со взятием Саркела и с поселением Фарры, как точно выяснилось, за не малую мзду, который на поверку оказался хазарским соглядатаем… Хорошо, что это раскрылось и даже пошло на пользу: Аскольд приказал не трогать пока иудея, всё оставить как есть, дабы ничего не заподозрили в Итиле… Пусть живёт, торгует, занимается обменом товаров, как прежде.
На обманный план укреплений Киева, как явствует из грозного хазарского послания, кажется клюнули… Его получил князь сегодня утром, развернул и увидел, что подписано оно сразу двумя правителями из Итиля: до сих пор такого ещё не бывало…
Позвал Светозара, Вышату, Ратибора, находившегося в Киеве по древлянским делам, верховного жреца (Дир в Киеве отсутствовал), — на собрании самых приближенных, но ещё не всего Высокого Совета велел Кевкамену прочесть хартии вслух. Обычно послания, исходящие из Итиля, писались по-древнееврейски, но в Киев отправлялись на греческом…
«Данники наши, киевские архонты и боилы, мы не желаем вам долгих лет жизни и здравия, ибо мы — царь Ефраим и каган Завулон, первые советники правителей Массорет бей-Неофалим и учёный Зембрий на вас сердиты…»
Далее излагались причины, по которым они сердиты: давно дань не платили кровью, то есть не давали рабов, рассматривая последних, как сосуд, в котором содержится драгоценная жидкость, используемая и для ветхозаветного жертвенника и на капищах богов Тенгре и Санерга, которым поклонялись тюрко-хазары… В вину киевлянам вменялось и разграбление Саркела, что явилось первопричиной того, что царь и каган не могут дальше тянуть с походом…
«Можно было бы потребовать с вас выкуп, как вы того потребовали с Византии. Но не только с нами им делиться не захотели, но и наше взять пожелали…» Затем перечислялось содержимое казны саркелской, из которой было уворовано: «…золота семь центариев, серебра десять…»
— Врут иудеи поганые! — воскликнул Светозар и в запале крепко саданул кулаком по столешнице. — Золота почти не было. Крохи одни…
— Брось, воевода! — строго сказал Аскольд. — Дело не в том, сколько вы взяли золота аль серебра… И ты знаешь сие!
Кевкамен поднял черные очи от хартии, спокойно обвёл ими присутствующих и потрогал пальцем уголки губ. Аскольд кивнул ему.
«Наше взяли и дань не платите, поэтому мы скоро будем у вас походом и, как бы вы не затворялись, мы проникнем в Киев, ибо план его укреплений у нас имеется…
Недостойные вы, а посему мы решили вас наказать, для чего и покажем старикам и женщинам, в том числе и детям вашим, наше ярко сияющее медное знамя[276]…»