— Успеем. Ты головой непогоду, а я сердцем обстановку чую.
— Дай-то бог Перун!
— А я Леда об этом прошу! — воскликнул древлянский старейшина.
— Сам молился ему и лицезрел в броню закованного, с копьём и щитом… — не преминул сообщить Вышата, думая, что Ратибору будет приятно услышать об этом.
И вправду, улыбнулся старейшина, сказал тихо:
— Спасибо за почитание нашего бога — бога храбрости, бессмертия и мужества. Мы чтим его, как вы Перуна, с мечом, вынутом из ножен и воткнутом в землю… Он у нас, как у греков Марс, у сирийцев — Молох… Знаю, что и норманны устраивают ему из камней храмы и капища.
— Норманны?.. — переспросил Вышата. — Те, которые постоянно нападают на Русь Северную?.. Сказывал нам с Аскольдом об этом купец Селян, кормчим я его беру в походы… Вон он, на носу лодьи стоит.
— А мне Никита сие говорил, он с твоим Селяном, кстати, в Новгород ходил. И о смерти Гостомысла, о новом правителе Рюрике баял… Приглянулся им Рюрик, молодой, сильный…
— Посмотрим, Ратибор, как править зачнёт. Не на силу надейся, а на мастерство. А настоящий умелец и по песку корабль проведёт.
— Ты это о ком, воевода, о Рюрике или своём кормчем?.. — посмеялся Ратибор и поговоркой закончил разговор: — Умелая рука — счастью дорога…
Если бы кто третий слышал Ратибора и Вышату, то мог сказать: «Вы так рассуждаете о будущем, будто уже битва с хазарами произошла и их отогнали от Киева… А впереди предстоят сражения за сражением, и не знаешь, кто уцелеет?..»
Не зря побаливала голова у Вышаты: к вечеру пошёл дождь, и бил он по земле всю ночь и весь день…
9
Жены кагана находились при своём повелителе всегда: в Итиле они занимали выстроенные на острове каменные покои, в походе располагались в круглых юртах из верблюжьей кошмы. Верхи их венчали золотые шестиконечные звезды. Таких звёзд насчитывалось ровно двадцать пять: то количество жён, исповедовавших, как и сам Завулон, иудаизм, которое положено издревле по закону — ни больше, ни меньше…
Младшая Дие, угорка, страстно любимая каганом, находилась в юрте по соседству с его палаткой, и как только начался дождь, Завулон перебрался к Дие, и теперь, лёжа на атласных подушках рядом с горячим, готовым во всякое время отозваться на его ласки молодым телом, вслушивался в монотонный шум беспрерывно секущих по кошме водных струй.
Через некоторое время тургауды из личной гвардии кагана, охраняющие всех его жён и его самого, увидели, что земля под ногами, доселе твёрдая, с прозеленью травы, начала вдруг взбухать и превращаться в месиво…
Вначале они шептались между собой, но наутро сказали своему сотнику, и тот решился доложить повелителю, всю ночь не выходившему изнутри и ничего не подозревавшему. Сотник откинул полог юрты, увидел на высоком ложе почти оголившуюся во сне красавицу и остолбенел: кровь жаром обдала виски.
— Что, русский меч проглотил, прямой стоишь! — пошутил над ним Завулон. — Проходи, говори…
Только ему, начальнику тургаудов-телохранителей, позволялось посещать юрту, где обретался каган, в любое время дня и ночи…
— Плохи дела, повелитель… Кажется, мы попали в болотное дерьмо. Следует выбираться отсюда…
Хорошо… Позови в мою палатку особо приближенных, Зембрия, сотников и тысячников. Будем решать, а я сейчас…
Каган собрался, позвал служанку, разбудил Дие и велел тоже одеть её. Обнял, успокоил жену и вышел наружу. Тургауды накрыли повелителя непромокаемым покрывалом, подхватили на руки и понесли, проваливаясь по колено в болотную раскисшую жижу…
Пока кагана доставляли таким образом, он, приоткрыв покрывало, старался как можно тщательнее обозреть свой лагерь. Колеса телег, связанных между собой и составленных по хазарскому обычаю вкруговую, квасились в грязи уже почти по самую ось.
«А дождю, кажется, и конца не видно!.. Что будет, если он станет долго лить? — с тоской подумал повелитель. — Прав сотник, надо выбираться из этого проклятого места как можно быстрее… Знает ли Ефраим, в какую западню мы попали? Кстати, он, тыча пальцем в найденный у убитого план укреплений Киева, настоял, чтобы я с войском направился сюда… Да только план-то сей не ложный ли?!»
Но неожиданно возникшую мысль каган решил оставить пока при себе: «Иудей, живущий в Киеве, от которого план получили, человек первого советника, и выскажи сейчас подозрение, потом неизвестно, как всё обернётся… А если б киевские князья Фарру как соглядатая раскрыли, то давно бы казнили… По сведениям — он жив и здоров… Правда, посыльного от него пока так и не было».