Одного не понимал иудей Фарра — почему начальники хазарские не вняли его плану?.. Суются, куда ненадобно! Ведь он же отметил, где лучше город приступом брать… А каган полез со стороны Лыбеди — там же место гибельное! Да и Ефраим встал уртоном у Почайны. Теперь уж сам убедился, что здесь «волчьи ямы» накопаны…
Пробраться бы к своим да выяснить, что и как?.. Но в Киеве теперь все ходы перекрыты: мышь не проскочит. А тут ещё эти дурацкие намёки на любовные отношения Лии и Володея…
До самого пабедья мучили Фарру эти раздумья, а после пабедья к нему на подворье заскочили дружинники Дира во главе с Ерусланом. Они без объяснений побили менялу, а когда рослый Володей с оглоблей от телеги кинулся вместе с телохранителями вступиться за хозяина, то получил по могутной шее от Еруслана крепкий удар мечом плашмя… Телохранителей тоже сильно помяли. Хорошо, что никого не убили. Конюха связали. Его и Фарру, как двух боровов на заклание, на телеге доставили на теремный двор, где и предъявили иудею и его холопу от имени Высокого Совета обвинение в соглядатайстве в пользу Хазарского каганата…
Фарра сразу всё понял, более ничего не стал доказывать и сопротивляться. Володей на какое-то мгновение онемел, а когда пришёл в себя, упал на колени, заплакал и запричитал, что он не виноват. Даже Фарре стало стыдно за своего дворового, посоветовал ему встать с колен. Тот — наоборот, вообще растянулся во весь рост на земле и завопил:
— То, что возил я купца-менялу по окраинам города, не значит, будто сам я — соглядатай… Казните его, я ни при чём!
— При чём? — сказал, посмеявшись, иудей. Ему захотелось отомстить холопу. — Ты по моей просьбе тоже высматривал…
— Ах, гад! — вскричал Володей. Вскочил с быстротой зверя и бросился на Своего хозяина.
— Кончайте сей балаган! — приказал Дир.
Иудея и его холопа поволокли на крепостную стену, где уже устанавливали дубовые пни, на которых обыкновенно рубили осуждённым головы. Стоявшие тут же дружинники вспомнили о казне стражников с их сивоусым десяцким, пожалели тех, а этих возненавидели ещё пуще…
— Ну ладно, этот иудей — понятно… Сколько волка не корми, он в лес норовит! Но наш-то рус?! Надо же… Дышло ему в глотку! — возмущался один из дружинников.
— Может, оговорил его хозяин? — высказал осторожное предположение рында Тур.
— Оба они заедино… Нечего кого-то оправдывать! — зло заключил Еруслан, находящийся тут же, и Клуд поразился его остервенелости.
Что-то неладное творилось в последнее время с приближенным князя Дира, бывшим предводителем шайки разбойников…
«Хотя он и остался таким же разбойником… На его счёту немало загубленных жизней, и не только тех, кому за злодеяния воздаваться должно, но и безвинных. Может, души последних и не дают покоя моему сотоварищу?» — подумал Доброслав.
Отсюда хорошо был виден Днепр, ровный берег которого занимал обширный, огороженный связанными телегами уртон царя Ефраима, а чуть в сторонке, ближе к детинцу, располагалось войско кагана.
Увидев, что на крепостной стене у русов что-то затевается, хазары высыпали из юрт и кибиток и глазели, переговариваясь между собой и показывая руками. Десятник Суграй, стоящий вообще на незначительном расстоянии, приладил к тетиве стрелу, пустил её, но она упала наверху земляного вала, примыкающего к дубовой городьбе.
Русы посмеялись над десятником, кто-то в ответ отослал свою, но стрела не долетела тоже. А время шло… Пни приладили, уже появился кат, весь в чёрном и зелёном колпаке с прорезями для глаз и рта. Присутствующие тут Дир и боилы решили, что иноверец Фарра целовать ката в губы не должен, лишь один Володей, рус… Ждали Аскольда, верховного жреца и Светозара. Воевода, как и в прошлый раз, будет объявлять приказ Высокого Совета об отрублении голов осуждённым и объявлять так громко, чтобы слышали и хазары… Но князя, жреца и боила пока не было.
— Скоро солнце сядет… — шептались ожидающие. — Пора казнить, а то их души станут блуждать, не находя успокоения.
— О ком говорите?! — снова зло воскликнул Еруслан. — Вы забыли, что речь ведёте о человеке не нашей веры и изменнике родины? Так и должно быть! Их казнить надо только после захода солнца… И никак иначе!
Уж когда последние лучи, ярко позолотив воды Днепра, спрятались за землю да в небе замерцали первые звезды и стала всходить луна, Аскольд, верховный жрец и Светозар вошли при свете факелов на крепостную стену.
Слава Перуну, ночь стояла безветренная, чуть- чуть морозило и каждый звук явственно раздавался на много сотен локтей окрест. Так что хазары хорошо услышали каждое слово приказа, прочитанного Светозаром громким голосом.