А луна уже во всю полноту свою красовалась на небе, лила сверху таинственный свет на Киев и на незваных пришельцев, готовых разграбить его, превратить в развалины и залить кровью городские концы не только защитников, но и ни в чем неповинных стариков, женщин и детей…
Еруслан бросил взгляд вниз, узрел десятника Суграя и сразу узнал его… Звериная ярость охватила бывшего предводителя кметов, и он почувствовал, как зашевелились волосы под шлемом.
…Когда голову Фарры прилаживали на пень, потому что положить её, как того требовал палач, мешал живот, иудей со страху обделался несколько раз; от него несло вонью, несносно становилось дышать держащим за плечи и руки осуждённого, да и кату тоже, хотя он был в колпаке.
Но вот голова иудея отделилась и покатилась по доскам. И тут чуть в стороне произошло какое-то замешательство. Доброслав, рында Тур и другие, кто знал Бука, вдруг увидели, что пёс будто ожил и внезапно возник перед ними. И его мускулистое волчье тело, с силой оттолкнувшись от стены, ни миг распласталось в воздухе… Оно — на земле, ещё миг — и зверь впился клыками в горло Суграя. Тот и охнуть не успел! Но находившийся рядом воин из его десятка полоснул по шее волка саблей. О, ужас! — на земле вместо зверя оказался… голый человек со смертельной раной. Хазарин дико заорал и бросился, как сумасшедший, в поле… А на крепостной стене, там, где стоял Еруслан, русы обнаружили его одежду, шлем, меч и колчан со стрелами.
— Волкодлак! — произнёс кто-то с сухостью в горле. Слово это так и потонуло в воздухе…
Как только Ефраиму доложили, что русы могут превращаться в волков, он поднял присутствующих на смех. Но на военном курултае уже начали раздаваться здравые голоса о том, чтобы, не начиная приступа, уйти обратно в родные степи. Царь ждал слова от кагана. Но Завулон медлил говорить об этом, он не хотел ещё раз попадать в неприятное положение. Знал — сидение в болоте и «волчьи ямы» ему в Итиле вспомнят. А возможно и не простят…
Только хорошо подумав, каган наконец-то решился на разговор с царём.
— Ефраим, казнь Фарры показала, что киевляне узнали про план укреплений, переданный нам. И судя по всему, план этот они заменили ложным и подсунули вместе с убитым. Мы и попались в ловушку.
— Не мы, каган, а попался ты один… — засмеялся царь и, видя, как лицо Завулона наливается от злости кровью, добавил: — Ладно, считай, что я пошутил…
На окончательное же решение царя отойти от Киева повлияли ещё и обнаруженные на Днепре идущие в тыл уртону лодьи Вышаты с вооружёнными древлянами. Да и зима была не за горами, а корм для лошадей и быков в запасных кожаных баксонах уже истощался. Хазары, неся немалые потери в стычках, умело организованных русами, а ещё больше на переправах через днепровские пороги, наконец-то удалились в итильские просторы, и никогда уже не появлялись целым войском под стенами Киева вплоть до своего полного разгрома внуком Рюрика Святославом Игоревичем.