— Ксандр, — представился он, шагнув вперед.
Мастер, как почудилось Ксандру, едва заметно одобрительно улыбнулся.
— Приступай.
Рябой сержант не убрал нож, и Ксандр вытащил свой. Пусть будет бой.
У Ксандра не возникало проблем с памятью, истинной или чужой, — он не всегда различал. Когда Ксандр дрался, он переставал думать словами, оставались инстинкты и рефлексы: уклониться, присесть, выбросить вперед левую руку, отбивая удар, поднырнуть, пнуть под колено, чтобы противник упал, наступить на кисть, замахнуться…
— Довольно! — голос мастера Фрола вывел его из транса.
Ксандр тяжело дышал. Кровь стучала в ушах. Рябой сержант лежал на земле, смотрел на Ксандра снизу вверх. Поверженный противник был смертельно бледен — победив, Ксандр опозорил его. Сержант не думал, что найдет здесь достойного соперника, и, расслабившись после боя со Смиром, не успел собраться.
— Ты бился хорошо. В смерти нет нужды. Вернись в строй.
Ксандр коротко склонил голову в знак почтения. Он предпочитал не говорить: хоть понимал каждое слово, произношение давалось ему с трудом. На каком языке Ксандр думал, он не мог сообразить. Скорее всего, на лингвейке, языке варханов. Повернувшись к строю, Ксандр увидел лица новобранцев, почувствовал взгляды, обращенные к нему.
Зависть. Страх. Они пахли кислым потом неудачников, почти все. Лишь двое-трое из строя перенесли подсадку памяти так же легко, как Ксандр. Но только один, высокий, обритый налысо, с черной щеточкой усов и шрамом на левой щеке, мог сравниться с Ксандром в бою.
— Кто хочет быть следующим?
Усатый шагнул вперед, и внимание строя переключилось на него:
— Я. Меня зовут Вацлав.
Ксандр заметил, что Вацлаву мастер Фрол тоже одобрительно улыбнулся. Вацлав — вот его противник. «Конкурент», — вспомнил Ксандр наиболее подходящее слово. Вацлав будет драться и победит, а значит, за будущие успехи Ксандру придется соперничать с ним.
Испытание прошла половина новобранцев, человек пятьдесят. Мастер Фрол отправил их в лазарет — длинную двускатную палатку из какого-то коричневого материала. Внутри оказалось сумрачно, пахло лекарствами. От жаровен, расставленных через равные промежутки, исходило тепло. Больных Ксандр не заметил.
Хмурый пеон взял у него кровь из вены, игла вспорола кожу. Варханы — не рабы своего тела, а его хозяева. Ксандр терпел. Пеон не торопился, на лице его застыло скорбное выражение. С местом пеонов в мире варханов Ксандр никак не мог определиться: вроде как это слуги. И в то же время — слуги квалифицированные. В палатке посветлело — кто-то зашел, откинув полог. Ксандр не видел, кто именно, сидел спиной. Пеон напрягся, убрал иглу.
— Имя? — спросили из-за спины вкрадчиво.
Ксандр назвался. Пеон отступил в сторону, но Ксандр не спешил оборачиваться.
— Чью память ты носишь, Ксандр?
Он не знал имени погибшего героя, давшего Ксандру свои рефлексы. И честно сказал об этом. Незнакомец обогнул кресло и оказался в поле зрения Ксандра. Тёмник. Сухой старик в длинных черных одеждах, напоминающих рясу средневекового монаха.
— Ты чувствуешь его? Он говорит с тобой?
Ксандр понял, почему тёмник спрашивает: проверяет, нет ли конфликта между памятью берсера и памятью человека. Нет, покойный воин не говорил с ним — еще шизофрении не хватало, — просто Ксандр воспринял его навыки, его умения, знание языка и, отчасти, общественного устройства. А сами принципы жизни варханов были Ксандру настолько близки, что воспринимались как родные.
— Нет, тёмник, он не разговаривает со мной.
Тёмник поджал тонкие губы. Ксандр решил не обращать на это внимания: сейчас пеон закончит работу, и вархану Ксандру не останется никакого дела до тёмника. Особой религиозностью, похоже, не отличался не только Ксандр, но и великий воин, передавший ему свою память.
— Если ты что-то вспомнишь, — тёмник не спешил уходить, — какой-то эпизод жизни воина. Его имя. Что-нибудь. Расскажи мне. Или Эйзикилу. Это важно, тебя наградят.
Имя ничего не сказало Ксандру, но на всякий случай он кивнул. Пеон закрепил на груди Ксандра датчики. Тёмник постоял рядом еще какое-то время, наблюдая, и отступил в тень. Интересно, всем ли он задает такие странные вопросы?
Когда обследование закончилось, Ксандр, потирая истыканный сгиб руки, выбрался из палатки. Был яркий осенний день, на смену утреннему морозцу пришло ласковое тепло, иней на траве растаял, и склоны холмов блестели изумрудами. Между шатров и палаток лагеря сновали варханы, пеоны и рабы-манкураты, звякали снаряжение и посуда, в дальнем конце жужжал дизельный генератор.