*28 сентября 20…г. Москва, Красная площадь.
Утро выдалось холодным и промозглым, не добавлял желания прогуляться и зябкий ветер, тянувший со стороны Москвы-реки. Тяжёлые серые тучи, затянувшие небо без единого светлого просвета до далекого горизонта, низко нависали над башнями Кремля, почти царапали их. Пахло дождем и осенью. Немногочисленные экскурсанты, одетые по случаю плохой погоды в теплые плащи и куртки, уныло бродили по булыжной мостовой, аккуратно обходя неглубокие лужи, оставшиеся после ночного дождя. Останавливаясь у Кремля или собора Василия Блаженного, они вяло пялились на их блестящие от влаги стены. У мавзолея успела образоваться небольшая очередь, наполовину состоявшая из граждан КНР. Невнятно галдя что-то на китайском языке, они по очереди заходили в мавзолей, чтобы через несколько минут с совершенно счастливыми лицами выйти назад на площадь. Немолодой полицейский, на погонах которого поблескивала одинокая звезда майора, стоял на краю площади со стороны Александровского сада и наблюдал бесконечную суету главной площади страны. Страдальчески скривившись, он поднял руки и помассировал гудящие виски. Все-таки не нужно было вчера покупать коньяк, ведь завтра на работу… Хотя, чего теперь поделаешь, остается только терпеть до вечера.
Откуда на площади появилось несколько десятков субъектов разных полов, но одинаково безумного вида, он не успел заметить, да и неважно это. Площадь постоянно снимается, так что потом можно будет и посмотреть. Вот только что около лобного места фотографировалась парочка китайцев, а еще две или три группки туристов ждали своей очереди, а вот уже около высокого каменного постамента столпились демонстранты. Через мгновенье над их головами заплескались белоснежные плакаты, что на них написано издали не разглядеть. Словно из-под земли нарисовалось с полсотни журналистов, их было даже больше чем демонстрантов. Гуляющие по площади отхлынули от Лобного места, порядочное пространство вокруг опустело. На каменный постамент влез смутно знакомый субъект, маленького ростика, одетый в ярко-красную куртку и почему-то в золотом парике, внешне напоминающий облезлого петуха, чудом спасшегося от обнаглевшего дворового кота на вершине забора. Гордо подбоченясь, он поднял к губам электромегафон:
— Как посмел диктатор России за спиной мирового сообщества договариваться с космическими монстрами? — На секунду остановившись, он бросил многозначительный взгляд вокруг. Удостоверившись, что его внимательно слушают, продолжил декламировать:
— Контакты с инопланетянами должны быть переданы в ведение ООН!
Субъекты вокруг дружно и согласно загалдели. Журналисты оживились, возбужденно затараторили в микрофоны, защелкали фотоаппараты.
Надежда на спокойное дежурство умерла. Окончательно и бесповоротно. Он оглянулся на стоящих позади лейтенанта и сержанта полиции, молча махнул им рукой, мол, за мной, и неторопливо прорысил к нарушителям общественного порядка. Позади гулко забухали ботинки подчиненных. На полдороге вытащил из кармана потертую коробочку рации, поднес к губам:
— Я третий, двенадцатому, как слышно?
— Слышу хорошо! — донесся хриплый голос начальника отряда ОПОН.
ОПОН — отряд полиции особого назначения.
— Приготовьтесь, тут клиенты нарисовались!
По рации хохотнули:
— Принято, всегда готовы!
По губам майора мелькнула злорадная улыбка. Он и сам, когда был моложе, служил в милицейском спецназе, только другой страны — в киевском Беркуте. Он помнил все: и крики сгорающих заживо на майдане сослуживцев, и предательство Януковича, и обвинение его новой постмайданной властью в не совершенных им преступлениях. С помощью друзей и благодаря улыбнувшейся далеко не всем коллегам удаче, он сумел тогда вырваться с обезумевшей Украины. Потом получил российское гражданство и поступил на службу в полицию. С тех пор прошло много лет, но он ничего не забыл, и память о погибших товарищах стучала в его сердце. Майданутых он на дух не переносил, к ним остались слишком большие непогашенные временем счета. А то, что этих называют белоленточниками, а не майдановцами, его не волновало ни капли, он считал, что нет смысла разбираться в сортах гуано.
Гуано (исп. guano от кечуа wanu) — разложившиеся естественным образом остатки помёта морских птиц и летучих мышей.
Подобным образом, к таким субъектам относилось большинство коллег майора, так что он не сомневался: ОПОНовцы при нужде станут действовать хотя и в рамках закона, но максимально жестко.