«Бейте сильнее – президент разрешает!»
Он протянул руку – горячее женское тело рядом. Неплохую подружку подобрали ему. Молодец Виктор, афганский опыт пригодился. И в постели женщина что надо, и докторша хорошая. Не хочется вставать. Закрыть бы глаза еще на несколько часов, но ничего не поделаешь. Еще нужна пробежка. Без этого он не может. Многие не понимают… Да и как объяснишь. Без этого черная стена надвигается на него, мысли теряются, исчезают, хочется бежать от этого, бежать… Он вскакивает с постели, натягивает спортивный костюм. Ирина повернулась во сне. Оголился розовый сосок ее пышной груди. Он выбежал на крыльцо и рванул по дорожке. Рядом пристроились две овчарки. Откуда-то смотрят глаза охраны. Чудное утро. Какая жизнь! Только бежать, бежать. Тогда ему становится легче. Сегодня он примет, может быть, главное решение в своей жизни…
Минут через сорок он уже стоял под душем. Надо срочно вызывать Бородича и Тесовца. Срочно! Распоясались вконец. Поиграть в демократию захотели. И это при его власти – власти Президента. Стадо говорилыциков. Узнаете вы у меня, как голодовки устраивать в Верховном Совете.
Ворвавшись в свой кабинет, он вызвал начальника охраны зданий майора Тесовца.
– Где Бородич и Аголец?
– Выехали.
– Сколько можно ехать, или им тоже нужен «зеленый коридор»?
Через несколько минут начальник Службы безопасности Президента Бородич и командующий внутренними войсками Аголец были в его кабинете.
– Значит, так. Необходимо положить конец этому бардаку. Голодают в Верховном Совете. Что задумали, твари! Переворот устроить?! Президента обмарать?! Не получится! Сегодня к утру надо вышвырнуть эту мразь из зала. Пусть ползут по своим любимым улицам, там, где их уже никто не ждет.
Лицо Бородича стало бледным.
– Все понятно, когда начинаем операцию?
– Сегодня же. Только попозже… Лучше ночью, глаз посторонних поменьше.
– Какие силы задействуем? – спросил Аголец.
– Службу безопасности, внутренние войска, «Альфу». Можете быть свободны. Докладывать мне об обстановке каждые двадцать минут. А пока я должен тут позвонить одному кoзлу… Пока он сидит на своем стуле.
Он набрал номер.
– Добрый день, Мечеслав Иванович… Приятно, что рано на работе.
– Доброе утро, Александр Григорьевич.
– Ну что у тебя нового? Сессию будешь продолжать? Только что Рыбкин звонил, в Москве от тебя решения ждут, а ты молчишь, ждешь, отсидеться хочешь. Пойми, – продолжал Лукашенко, – мы не можем допустить прибалтийский вариант. Ты что, хочешь, чтобы у нас вышвыривали русских и коммунистов вешали? Не забудь, Мечеслав Иванович, что мы с тобой с одного гнезда, а они кто? Националисты, отщепенцы недоделанные. Я только что разговаривал с Кремлем. Москва возмущена шабашом, который наши националисты устроили в Верховном Совете. Барсуков готов отправить нам сюда команду на помощь… Только что звонил мне Примаков. Россия не может спокойно смотреть на все это.
– Мне это тоже не нравится… А что поделаешь? Общественное мнение, телевидение такое раздуют…
– Да ты не волнуйся, я все на себя беру. Я гарант, и ты здесь не при чем.
Трубка молчала.
– У нас что, связь прервалась?
– Я вас слушаю, Александр Григорьевич, – сказал Гриб. И после паузы добавил: – Вы Президент, поступайте как знаете. Полномочий у вас достаточно. Только об одном прошу, Григорьевич: чтобы обошлось без стрельбы и увечий.
– Спасибо, Мечислав Иванович. Иного ответа от тебя не ожидал. Кстати, только что подписал указ об обеспечении всем необходимым в работе Верховного Совета. Если будут какие-нибудь просьбы – звони, всегда буду рад.
Спать в эту ночь он не ложился. Беспрерывно звонил телефон. Хриплый, вкрадчивый голос Примакова:
– Александр Григорьевич, вы, я понимаю, не спите. Бессонная ночь у нас, но что поделаешь… Вы молодой Президент, а я старый политик… Вы не суетитесь и не бойтесь… Мы рядом… Все будет нормально… Дума, Президент вас поддержат… Вы делаете благородное дело.
– Спасибо, Евгений Максимович. Большое спасибо… От меня лично, от людей, которые рядом со мной. Мы вас ни в чем не подведем.
Положив трубку, он слушал доклад дежурного офицера. Подготовка заканчивается. Операция состоится в три часа ночи. Возьмут всех спящими. Потом сидел в кресле, глядя перед собой. Вдруг понял: он должен сам все видеть… Набрал Шеймана.
– Ты едешь со мной?
– Хорошо.
– Выезжаем через десять минут.
Перед выездом в темноте лично сам снял флажок с президентского «мерседеса». Приятное возбуждение делало его решительным. Наконец он доберется до них. Устроит темную, отомстит за все обиды.
Машины неспешно катили по спящему городу. Темные окна. Никто и не представляет, какое кино начнется сейчас. Все будет снято на пленку – он отдал команду. И не только для того, чтобы доказать Москве – он никого не убивал. Он будет крутить ее, наслаждаясь ярким зрелищем раз за разом, когда черная стена опять начнет давить на него.
Подъехав со стороны улицы Мясникова к дому Правительства, он поднялся с Шейманом и человеком в черной шляпе на второй этаж Совмина. Отсюда ему будет все хорошо видно.
– Начинаем, – сказал Аголец в трубку.
Депутаты сидели, тесно прижавшись на подиуме за столом председателя. В зал вошли Тесовец и Бородич.
– У вас три минуты, чтобы покинуть зал.
– Мы никуда не уйдем.
Яркий свет разом вспыхнул в огромном здании. В открывшиеся двери змейками, с оружием наперевес, рядами потекли и остановились в боевых порядках люди Наумова. Спецназовцы в черных спортивных костюмах и масках через эти живые коридоры бросились на сидящих. Депутатов по одному стали вырывать из-за стола и сбрасывать вниз. Там их встречали люди в шлемах, с дубинками в руках. Раздавались глухие удары…
И вот он видит их. Их выводят с опущенными головами. Вот вам байстрюк, вот вам Президент – директор совхоза… Как будто он сам приложился дубинкой к каждому из них. Кулаки его, сжимаясь, потели… Вот вам привет от одноглазого батьки цыгана, от дядьки Трофима. Он чувствовал, как возбуждается, будто от прикосновения к Ирине. Кровь стремительно разносится по жилам. Хочется кричать – бейте их сильнее, решительнее, Президент это разрешает! Этой жалкой кучке беспомощных врагов никогда не отнять у него власть!
«Злокачественный нарциссизм плюс комплекс неполноценности…»
В коридорах больницы стоял удушающий запах нашатыря, еще какой-то отравы. Человек в длинном пальто и широкополой шляпе постучался в кабинет, на котором висела табличка: «Начмед Сакадынец О.С.».
– Ну и смердит у вас, батенька…
– А вы, собственно, кто?
Человек молча протянул красную книжицу.
– Понятно, а пахнет у нас обычно, больницей.
– Но у вас же не совсем обычная… Больница непривычная… Вот с этим связано, – опер покрутил пальцем у виска.
Врач рассмеялся:
– Ни один человек не должен зарекаться от посещения нас… Даже самые великие состояли на учете в подобных заведениях… Иногда сам думаю, не стать ли пациентом. Может, в жизни все наладится… Итак, что привело вас к нам? Вообще-то люди из вашей конторы частенько нас навещают.
– А что делать? Такая работа, – вздохнул гость, поглядывая на полупустой стакан, стоящий на столе. – Тут тайны человеческого мозга. Не всегда нормального. А кто вообще может определить – кто нормальный, а кто нет? Вон, возьми любого великого, я повторюсь – или шизик, или отпетый идиот…