«Алёша… Долги… Оленька… А теперь ещё и это».
Хотелось провалиться, испариться, улетучиться. Уснуть прямо сейчас — и проснуться, когда всё как-то развяжется. Само. Она прикрыла глаза. Само ничего никогда не развязывается. Никогда.
— Ваше сиятельство. Какие будут распоряжения? — почтительно, но с мстительным удовольствием напомнил о себе староста Влас.
Только когда в дверях показалась её горничная, напомнила, что пора причёсываться и одеваться к вечеру, Мари протянула старосте руку и отдала последние распоряжения. На сегодня.
Но далеко не последние, это ей было ясно. Она медленно поднималась по лестнице, чувствуя бессмысленную усталость человека, который весь день вычерпывал болото чайной ложкой.
— Ваше сиятельство.
Мари посмотрела вниз. Красивый высокий лакей — давешний «персидский царь» — глядел на неё почтительно, но от взгляда его ей отчего-то стало не по себе.
— Чего тебе, Яков?
— Тут Василий-мужик нижайше просят вашу милость.
— Что ему надобно?
Горничная вышла ей навстречу:
— Всё готово, ваше сиятельство.
— Показать вам что-то. Дело обсудить, — ответил снизу лакей Яков.
Горничная при звуках его голоса вдруг покраснела.
Мари обернулась на лакея.
Гримаса выражала его большие сомнения в том, что у крепостного мужика есть что показать барыне.
— Что показать?
Яков презрительно заметил:
— Не имею чести быть осведомлённым, ваше сиятельство.
«Василий и его идея», — вспомнила Мари. Сил не было вникать. Она махнула рукой:
— Яков, передай ему: не сейчас, потом.
Лакей надменно поклонился ей.
Горничная старательно отводила глаза, чтобы ненароком не встретиться с его наглым, будоражащим взглядом.
— Всё готово, ваше сиятельство, — повторила глуховато. Щёки её розовели.
— Ты знакома с Яковом? — спросила Мари.
— Я? Нет. Кто это?
Мари прошла.
В гардеробной пахло раскалёнными щипцами для волос.
Горничная помогла снять платье.
У Мари был секрет. Немного постыдный, учитывая положение и доходы мужа.
Мари причёсывалась сама. Осторожно зажимала щипцами прядь, с приятным страхом чувствуя щекой близкий жар металла. Оттягивала к концу. Завёртывала. Вынимала. Горничная держала шпильки наготове.
— Анфиса, шпильки.
Привычные движения, привычный результат. Воткнув в узел волос последнюю шпильку, Мари почувствовала себя успокоившейся.
Горничная осторожно поднесла к её убранной голове голубую шёлковую трубу платья. Мари просунула, не касаясь, голову, с наслаждением, как в прохладную воду, нырнула руками, плечами. Горничная принялась прикалывать на платье цветы.
Несвицкие приехали на бал, как приезжали в Петербурге: чтобы не среди первых и не среди последних. Но это был не Петербург.
Несколько мгновений они недоумённо стояли в пустой передней зале перед большим зеркалом. Лакей убежал звать хозяйку. В пол отдавало дрожью — танцевали мазурку. Доносились отдалённые залпы, похожие на пушечные, когда все кавалеры разом припадали в прыжке. Бал был в разгаре.
— Однако, — иронически молвил за голыми плечами своих дам князь.
— Где все? — шепнул сестре Мишель.
— О, как я рада! — звонко расцеловалась запыхавшаяся губернаторша: сперва с княгиней, потом с… но Алина в последний момент надменно отшатнулась, и губернаторша чмокнула воздух в нескольких вершках от её напудренной щеки.
— Мы уже думали, вы не приедете! — простодушно призналась губернаторша. — А хозяин танцует, — объяснила отсутствие мужа.
— Завидно, — отозвался князь.
— Вы любите танцевать? — тут же подхватила губернаторша.
Князь Несвицкий ответил поднятой бровью: она что — всерьёз?
— Нас задержали горничные, так досадно. Чувствую, мы пропустили всё веселье, — тут же пропела княгиня.
Алина закатила глаза. Мишель усмехнулся.
— О, веселья ещё хватит. — И хозяйка повела припозднившихся гостей в пёстрый шум бальной залы.
Скоро князь присоединился к разговору по душе. В том смысле, что он мог слушать его вполуха. Княгиня уселась в креслах, откуда другие дамы наблюдали за своими дочерями-невестами. Первый танец Мишель танцевал с сестрой: