И тут за домами, в той стороне, куда уехала военная колонна, что-то начало взрываться. Да бодро так, с огоньком. То есть в прямом смысле — далеко впереди мелькнули языки пламени. Съехав с моста, Кирилл притормозил, до середины опустил стекло и выставил наружу голову. И услышал сквозь шум мотора звуки выстрелов. Потом пространство между домами прочертили алые линии — будто тонкие прямые молнии били там.
Вскоре они пропали. Позабыв про «Старбайт» и Артемия Лазаревича, Кир вдавил газ, и древний движок сипло взвыл. Выстрелы стихли, зазвучали снова. По тротуару и по проезжей части навстречу бежали люди. Нарушая все правила, Кир повернул влево — и выкатил на Васильевский спуск.
По правую руку был собор Василия Блаженного, по левую Кремль. А между ними, низко над Красной площадью, висело большое изумрудное облако — очень большое, гораздо крупнее того, что появилось в лабораторном зале. Составляющие его дымные кольца вращались, отчего облако напоминало вытянутую овальную галактику. Какие-то силуэты то и дело возникали из зеленого марева, сначала расплывчатые, они быстро становились четче — горбатые не то звери, не то машины, еще — фигурки людей, и все это двигалось наружу, выходило из «галактики», растекалось вокруг нее. Ближе к Васильевскому спуску стоял знакомый броневик, башня его дымилась. Рядом горел перевернувшийся набок военный грузовичок, вокруг лежали тела. Со стороны ГУМа небольшой отряд солдат стрелял по тем, кто появлялся из зеленого облака, в ответ воздух прошивали алые молнии. Сухой треск и стук выстрелов сливались в шум того, чему до сих пор Кирилл Мерсер еще никогда не был свидетелем — в шум боя.
IV
Паника распространилась как-то очень быстро для такого большого города — хотя Игорь предвидел это. Изумрудный купол кого хочешь напугает, а когда позже он понял, что в Москве накрылись телевидение и сотовая связь, все окончательно стало ясно. Тем более, в некоторых местах начались пожары. Да еще и пальба, отзвуки которой доносились со стороны реки… В общем, кризисная ситуация налицо. Не иначе — начало войны, враг нанес удар по столице. Наверняка так решили большинство горожан. В подобных ситуациях у немногих людей открываются их лучшие стороны, смекалка, рассудительность, умение принимать верные решения в критических обстоятельствах, у других наоборот просыпаются худшие черты, агрессивность и злоба, а три четверти населения просто теряются, не понимая, что делать, паникуют и ждут указания властей.
Игорь бежал всю дорогу, и только возле дома перешел на шаг, увидев, что двери небольшого продуктового магазина на первом этаже сломаны. Изнутри донесся визгливый крик, потом что-то разбилось — и наружу выбежал мужик в драном пуховике явно с чужого плеча, спортивках с пузырями на коленях и растоптанных кроссовках без шнурков. Прижимая к груди несколько бутылок водки, он рванулся прочь по улице, а следом ломанулся еще один бомж — у этого в руках была палка колбасы и булка.
Из магазина показалась продавщица, а дальше Игорь не видел. Он нырнул в арку возле магазина и во дворе за ней увидел дворника Маргошу, открывающего двери своей железной будки возле гаражей. На звук шагов Маргоша оглянулся и заморгал на Сотника узкими монгольскими глазами. Что произошло с мужем Тони со второго этажа, все в доме, конечно, уже знали. Дворник удивленно потер ладонью щетинистый подбородок, но ничего не сказал и снова повернулся к будке.
Миновав два пролета, Игорь плотнее запахнул дождевик, чтобы не напугать Тоню висящим под ним оружием, и потянулся к звонку. Но не нажал — дверь была приоткрыта.
Он сдавил рукоять ПМ в кармане. Толкнул дверь и вошел.
Выпавшие из блокнота бумажки на полу, какой-то мусор, а вон валяется свалившаяся с вешалки куртка… Жена его была аккуратисткой, в доме всегда ни пылинки, каждая вещь на своем месте — что означает этот беспорядок? Здесь что, был обыск?
— Тамара! — позвал он. — Тоня! Леонид Викторович!
Двухкомнатная квартира была пуста. Кровать не застелена, одеяло смято, подушка вообще на полу лежит. Шкафы раскрыты, половины вещей нет. Сотник вошел в другую комнату, где жил тесть — там то же самое. Он поспешил на кухню.