– Не-е-е-ет! – услышал лорд собственный вопль, и это было последнее, что он вообще услышал. Страшная боль пронзила всё его существо, а душу его втягивал в себя вечный мрак, не оскверненный ни малейшим всполохом света.
В комнате за бронзовой дверью лежало на каменном полу окровавленное тело Дриза. А лорд Кардог, переставший быть самим собой, вытирал стилет о свое бывшее тело. «Получи второй свой дар!» – услышал он далекий голос Хозяйки, и хищная нечеловеческая улыбка нарисовалась на его лице.
Дриз Кардог, лорд Холм-Гранта, возвратился в свою опочивальню, не прикрыв за собой бронзовую дверь. Он возлег на шкуры вепря, дернул за сигнальный шнурок, и по коридорам покатился перезвон колокольчиков. Вскоре к нему с поклоном приблизился секретарь, его верный Сак, самый приближенный из всех приближенных.
– Сак, ты не знаешь, почему я такой беззубый? – спросил Дриз, ощупывая языком зубы, которых действительно оказалось непривычно мало.
– Стоит вам приказать, и лучший ювелир вставит вам зубы из платины, – ответил секретарь, не разгибаясь. – Но я уже имел честь вас предупреждать, что это больно…
– Считай, что я приказал! – рявкнул Дриз. – А теперь слушай мою волю: во-первых, объявить дружине, что плата за службу повышается втрое, во-вторых, я объявляю всех землепашцев Холм-Гранта своими личным рабами. За попытку бегства – немедленная смерть!
У секретаря отвисла нижняя челюсть, и он часто захлопал своими поросячьими глазками.
– И ты, кстати, тоже объявляешься моим личным рабом, – добавил лорд и весело рассмеялся. – И еще – прибери там тело моего братца. Этот греховодник, кажется, отошел в лучший мир. Можешь выбросить его прямо в окно, куда он бросал своих девок.
– Но не лучше ли, мой лорд, сохранить в тайне то, что он вообще был? – попытался по старой памяти дать совет Сак.
– У меня нет секретов от моего возлюбленного народа, – с улыбкой сказал Дриз. – А ты будь скромнее, а то вылетишь вслед за ним. Я тебя предупредил, и это великая милость, которой, кроме тебя, никто уже не удостоится…
Глава 5
Никто не знает, зачем он родился на свет, но умирать тоже никто не хочет, потому что не знает – зачем…
– Красотка, может быть, тебя проводить до рощицы? – Молодой стражник, охранявший мост через ров перед воротами замка, прищурил левый глаз, провожая взглядом стройную молодую женщину в сером сарафане и с двухведерной корзиной в руках. – Я бы помог тебе поискать грибков.
Но тут стражник постарше, дремавший рядом, опираясь на древко длинного копья, тряхнул головой и поддал ему под ребра железной рукавицей. Потом он склонился перед женщиной в глубоком поклоне, и она ответила ему небрежным кивком.
– Кто это? – плохо скрывая испуг, спросил молодой стражник у старшего, когда она отошла на почтительное расстояние.
– Вот послужишь подольше – узнаешь… Будь наша ведунья не так добра, она живо превратила бы тебя в пенек, – проворчал старший и начал пристраиваться дремать снова. – Если кто-то будет выходить, прежде чем ляпнуть что-нибудь, меня растолкай.
Ведунья Сольвей направлялась в Шепчущую рощу, зажатую между двумя оврагами в полутора лигах от Холм-Дола. Грибники и гуляющие парочки не часто посещали эту рощу – овраг, пересекавший путь, был глубоким, и не всякому захотелось бы через него перелезать. Сольвей торопилась, рассчитывая засветло вернуться назад. В Шепчущую рощу она ходила почти каждый день, когда не надо было никого врачевать, снимать порчу, слушать Голоса. Пока травы совсем не увяли, а коренья не скрылись под снегом, нужно было пополнять запасы снадобий. А целебный олений мох можно было собирать только сейчас, в середине месяца Ливня.
Вдруг позади раздался топот копыт. Сольвей не стала оглядываться, она на слух определила, что за конь скачет у нее за спиной и что за всадник сидит на этом коне.
– Сольвей, ну почему вы отправились пешком! – раздался мальчишеский голос. – Если вы не хотите брать меня с собой, взяли бы хотя бы коня…