— Выглядите замечательно! — сказала она, кидая по батончику в каждый мешок.
— Дрю, подай уже мешок! — приказала Табби.
— Ой, простите. — Я все еще переживала из-за Шейна и Шейны. Я протянула женщине раскрытый мешок. Кот щурил на меня свои потрясающие голубые глаза.
— Ты, должно быть, принцесса? — спросила женщина у Табби.
— Нет. Балерина, — ответила та.
— А ты у нас кто, уголек? — спросила женщина Уолкера.
— Типа того, — буркнул тот. Он даже не пытался изображать Темную-и-Ненастную-Ночь.
— Веселитесь! — сказала женщина и закрыла дверь.
Мы соскочили с ее крыльца и побежали по скованной морозцем траве в следующий двор. Оглянувшись на дом, я увидела, что кот смотрит нам вслед.
Во втором доме свет не горел. Так что мы направились через лужайку к третьему. На его крыльце уже стояла кучка детей, распевая:
— Сладость или пакость! Сладость или пакость!
— Ну и где они? — шепнула я Уолкеру.
Он пожал плечами.
— Если они не придут… — начала я. Но увидела, что Табби смотрит на меня. Так что я не стала договаривать.
Мы подождали, когда те ребята уйдут, после чего сами поднялись на крыльцо. Два малыша — на вид лет трех-четырех — подошли к нам с пакетиками воздушной кукурузы в руках.
Их немало позабавил пчелиный костюм Ли. Они попросили разрешения подергать за антенны. Маленький мальчик поинтересовался, где его жало.
— Оставил в ком-то торчать, — ответил Ли.
Они долго изучали черный-пречерный прикид Уолкера. Думаю, он их немножко пугал.
— Ты типа монстр? — робко спросила у него маленькая девочка.
— Нет. Я уголек, — ответил Уолкер.
Она торжественно кивнула.
Мы поспешили дальше и обошли три дома в конце квартала. Я заметила двух малышей, с которыми мне раньше приходилось сидеть. Они были в одинаковых костюмах роботов. Я ненадолго отстала — поболтать с ними.
Потом пришлось побегать, чтобы догнать остальных. Они пересекли улицу и приступили к обходу домов на другой стороне.
Мощный порыв ветра взметнул мою накидку. Я поежилась и бросила еще один нервный взгляд на часы.
Где они? Где Шейн и Шейна?
Весь план на них держится…
— Вау! Нормально так поживились! — воскликнул Ли. Он держал мешок открытым и на ходу изучал содержимое.
— Неужели тебе дали «Кит Кет»? — возмутилась Табби. — Что угодно бы отдала за «Кит Кет».
— А какой-то хмырь всучил яблоки! — сказал Ли, скорчив брезгливую гримасу. Он полез в мешок и вытащил одно. Потом изо всех сил размахнулся и запулил его через двор.
Яблоко звонко стукнулось о ствол дерева и отлетело на дорожку.
— Вот зачем люди выносят яблоки? — ворчал Ли. — Неужели не понимают, что мы сладостей хотим?
— Некоторые люди — просто нищеброды, — ответила Табби. Она достала свое яблоко и бросила на траву, после чего поддала носочком балетной туфельки.
Они заслужили свою участь, думала я. Оба — редкостные придурки.
Но где же Шейн и Шейна?
Мы собирали сладости всю дорогу до конца квартала. Было уже довольно поздно, и большинство малышей разошлись по домам.
Светофор на углу был сломан. Мы вошли в глубокую тень.
Одна из антенн Ли все время норовила отвалиться. Он в который раз принялся ее поправлять.
Когда мы подошли к углу, высокое раскидистое дерево закрыло от нас луну, и стало еще темнее.
— Ой! — вскрикнула я, когда из-за дерева перед нами выскочили две фигуры.
Я решила, что вернулись Тодд и Джо.
Но быстро сообразила, что это не они.
Две фигуры в серой мгле повернулись к нам спиной, преграждая путь. На них были темные одеяния, свободно спадавшие до земли. А их головы…
Их головы…
Их головы скрывали тыквы!
Большие, круглые тыквы, аккуратно сидящие на плечах.
— Оба-на! — испуганно вскрикнул Уолкер. Он попятился и врезался в меня.
Табби и Ли от изумления разинули рты.
Но самое большое потрясение ждало нас впереди.
Когда они медленно повернулись к нам лицом, мы увидели их лица — а-ля джек-фонарь.
Жуткие зубастые ухмылки, глубоко вырезанные в тыквах.
Горящие треугольные глаза.
Горящие настоящим огнем!
Языки оранжево-желтого яркого пламени плясали прямо в их головах!
И когда тыквоголовые улыбнулись нам своими огненными, зубчатыми улыбками, мы с Уолкером разинули рты и завопили от ужаса.
16
Эхо нашего крика прокатилось по всему кварталу.