Неприкосновенность личности и жилища Конституцией прокламирована. В действительности же десятки миллионов людей были без каких бы то ни было оснований арестованы, расстреляны, отправлены в лагеря уничтожения; целые народы среди ночи были изгнаны из своих жилищ, погружены в скотские вагоны и вывезены в пустыни и полупустыни. Некоторым из этих народов - крымским татарам, советским немцам, месхам - до сих пор не разрешено возвратиться на землю предков. Их жилища разрушены или заселены другими людьми, но истинным хозяевам этих жилищ не заплачено ни за жилища, ни за другое грабительски изъятое имущество. Теперь, как нам сообщает "Правда", неприкосновенность личности и жилища вообще не входит в понятие социалистической демократиии. Что ж, и правильно! Исторический опыт показывает, что когда надо, то "прикасаются" и к личности, и к жилищу. Так зачем же записывать в Конституцию то, что явно невыполнимо? Пусть наши "доблестные органы" наводят, когда надо, твердый порядок, без каких бы то ни было неприкосновенностей. Пусть арестовывают, расстреливают, угоняют в лагеря, снова депортируют целые народы, не оглядываясь на Конституцию.
Таковы изъятия из демократии при переходе ее из буржуазного состояния в социалистическое.
Ну, а во что же превратилась демократия, приняв на себя звание социалистической? Разберем написанное в "Правде" по составляющим социалистической демократии. Итак:
Право на труд. Правители нашей страны больше всего гордятся тем, , что вписали в Конституцию это право. Но что оно означает? Значит ли это, что вас не могут уволить или что вам обязаны предоставить работу по специальности, если вы потеряли прежнюю. Нет, не значит. Вас могут уволить, если вы политически неугодны властям, и дать указание, чтобы вас нигде не принимали по вашей специальности. Такое происходит, например, с руководителем советской группы "Международной Амнистии", доктором физико-математических наук Валентином Турчиным. Его уволили, и уже 4 года он не работает. А на днях его вызывали в КГБ и заявили: "О вашем трудоустройстве по специальности не может быть и речи". Вот каково оно, это право!
Так в чем же тогда право на труд? - спросите вы, читатель. - Не знаю, отвечу я. Могу только рассказать о практике. А она вот какая. Уволенный по политическим мотивам обязан устроиться на работу сам. А поскольку его по специальности нигде не берут, а не по своей специальности работать не хочет, то он попадает под суд "за тунеядство". Тот же, кто не хочет быть осужденным, переквалифицируется. Ученые, писатели, художники идут в сторожа, уборщики мусора, рабочие магазинов..., и это на всю жизнь, так как обратного хода для политических нет.
Но вы скажете, что это не право, а обязанность. Я с вами спорить не буду. И, по-моему, право на труд без права не трудиться является не правом, а обязанностью. Правом на труд в таком смысле полнее всего обладали рабы. Они должны были все время трудиться. Им даже для отдыха предоставлялось совсем недостаточно времени. Право на труд, за которое ратуют пропагандисты преимуществ социалистической демократии, есть рабское "право". Алексей Пешков в таких условиях никогда бы не превратился в Максима Горького. Он либо не вылезал бы из тюрем "за бродяжничество" и "тунеядство", либо должен был сделаться профессиональным мусорщиком или хлебопеком.
Кстати, о тунеядстве. Человек, который, проработав 2-3 месяца, остальную часть года посвящает какому-то полюбившемуся делу и живет в это время на заработанные деньги, быть может, впроголодь, - тунеядец? А человек, не пьяница, не гультяй, а просто чем-то увлеченный, который живет на средства родных, друзей, благотворительности, - он тунеядец? А партийный чиновник, корреспондент, вроде В. Сергеева, посвятивший свою жизнь дезинформации людей через печать, а цензор в стране, где по конституции существует свобода печати, а "топтун" и "стукач", выслеживающие честных людей, - они все "труженики"? Сколько их в нашей стране, пожирающих народный хлеб и занятых только тем, что берегут несменяемость власти или дезинформируют народ. Тучи чиновной саранчи. И все "трудятся". В частности, и над тем, чтобы извратить понятие "тунеядец". Попробуй, объясни им, что "тунеядец" не тот, кто, не находясь на официальной службе, не получая зарплаты у государства, зарабатывает хлеб свой собственными руками, а тот, кто всю жизнь регулярно ходит на работу и, не делая ничего полезного для народа, пользуется его трудами - получает зарплату из общегосударственного кармана. Притом немалую.
Право на образование. В чем оно выражается? Не в праве же на восьмилетнее образование, поскольку оно обязательное. Значит, в праве на среднее специальное и высшее образование. Значит, каждого, кто хочет в ВУЗ, обязаны принимать? Ведь у него право. Ан нет, принимают лишь тех, кто прошел по конкурсу. Какое же это право? Получается, что у тебя не право на образование, а право на то, чтобы подать документы и, если тебя допустят до экзаменов, то проэкзаменоваться. Права же на образование нет. А если учесть, что конкурсному испытанию подвергаются не только знания, а и анкетные данные, то право на образование становится еще проблематичнее. Во время учебы тоже могут вышибить. Во всяком случае оппозиционные политические действия никому из студентов не прощают. Сразу же вышибают. Таково это право.
Право на социальное обеспечение самое проблематичное из всех прав. Максимальная трудовая пенсия 120 рублей. Когда это установилось, средний заработок в Советском Союзе был равен 70 рублям. Сейчас он поднялся, как сообщают наши газеты, до 150 рублей, то есть возрос более чем вдвое, а максимальная пенсия осталась прежней. Но максимальная все же пенсия. А 21 рубль - это пенсия? А 16 рублей? Можно на них жить? А ведь есть и 8 рублей. А есть и совсем не получающие пенсий. А как же с правом? Спросите "Правду". Это ведь она, а не я, написала, что советские люди имеют право на социальное обеспечение. Как-то в "Правде" была опубликована карикатура, где огромный и страшный военный ("Пентагон'') отнимает деньги у изможденного гражданского ("социальные нужды"). Возможно, "Пентагон" добрался и до наших "социальных нужд"?
Далее совсем фантастическое право - "избирать и быть избранным в органы власти и управления всех уровней". А разве у нас были выборы когда-нибудь? Я еще помню, что в моей юности проводилось нечто подобное выборам. А нынешнее поколение, пожалуй, даже не знает, что такое выборы. Мы участвуем в постыдной комедии голосования - выбираем одного из ... одного. Даже полудикие африканские народы знают, что если - кандидат один, то за него голосовать не надо. А мы, передовая социалистическая страна, не знаем этого и голосуем. Да еще обставляем дело так, чтоб видно было, кто голосовал против: ход к урне не через кабины. Наоборот, они отодвигаются в сторону и ставятся так, чтобы быть под хорошим обзором.
И наконец, "право критиковать и контролировать работу органов власти и управления всех уровней, право на участие в обсуждении и принятии решений, в том числе и общегосударственного значения". Великолепные слова. Но как можно осуществить хоть одно из этих прав без свободы слова, печати, собраний, митингов, демонстраций и... забастовок?
Как критиковать? Так, как делаем сегодня? Писать верноподданические заявления в вышестоящие инстанции? А они, как и сейчас, не будут на них отвечать или отделаются отписками? А как контролировать работу любого учреждения, если старший начальник или так называемый народный, то есть тот же чиновничий, контроль не организует соответствующую проверку?
Что же касается права на участие в обсуждении и принятии решений, в том числе и общегосударственного значения, то этого, наверное, не понимают и авторы статьи. Скорее всего, это включено в качестве комического элемента. Хотели, чтоб выглядело позабористее. Вот, мол, как у нас: "вздумал дядя Миша, чтоб наивысший орган, например, Политбюро, принял решение общегосударственного значения, одел выходной пиджак и пошел. А там его уже ждут, встречают, берут под ручки и ведут... в сумасшедший дом, разумеется, и говорят: "Вот хорошо, Михайло Семеныч, что пришли.. Мы с вами поговорим, посоветуемся, обсудим важнейшие общегосударственные вопросы". Это не придуманная картинка. Так именно встречают в Верховном Совете жалобщиков, которые хотят непременно лично попасть на прием к председателю Президиума или хотя бы к заместителю.