Иногда случаются неожиданные события. Ты, например, желаешь чего-то, тебе хочется делать какое-то дело. Умоляешь, просишь, но тебе не позволяют. И вдруг ни с того ни с сего тебе предлагают то, о чем ты давно мечтал. Вот и сегодня так же получилось: я давно мечтал попасти верблюдицу. Сколько раз просил дедушку позволить мне это. Говорил, что я могу пасти, а он пусть дома сидит, отдыхает. Однако ни он, ни мама никак не соглашались. "Один ты можешь испугаться в пустыне. Подрасти еще немножко". А сегодня они с двух сторон начали расхваливать меня. "Молодец, вон уже каким большим мальчиком стал. Теперь ты должен сам делать работу, которую выполняет дедушка. Бери верблюдицу и паси ее".
Пасти верблюдицу не так уж и трудно. Напротив, это удовольствие. Сколько раз я видел, как это делает дедушка. Пригонит ее на полянку, поросшую колючкой, стреножит и пустит. Пасись где хочешь. Стреноженная, она далеко все равно не уйдет. Но одно дело смотреть, как все делает дедушка, и совсем другое — когда это поручено тебе самому. Я был очень рад и горд. Еще бы! Я даже знал, какая колючка нашей верблюдице больше по душе. Я решил пасти ее не там, где обычно пасет дедушка, а погнал туда, где колючка была более разросшейся, высокой, с меня ростом. И макушки кустов усыпаны красными зернышками. Однако все оказалось не так-то просто. Верблюдица без конца обрывала путы и все стремилась туда, где ее обычно пас дедушка. Потом я узнал, что верблюдицы не любят заколосившуюся колючку, а любят зеленую, сочную. Маленькие кустики верблюд захватывает своими отвислыми губами и, словно пилой, перепиливает. А потом поднимает вверх свою длинную кривую шею и с удовольствием жует горькую колючку. Даже удивительно, что ее острые иголки не вонзаются ему в язык. Правда, он и лебеду ест. Но больше всего любит колючку. И поэтому дедушка там, где пасет верблюдицу, кетменем срубает кусты колючки и складывает их в стог. А потом, когда кусты высыхают, грузит их на верблюдицу и перевозит домой в аул. Складывает возле хлева. И всю зиму верблюдица только и делала, что ела эту колючку. Верблюдицы едят ее и сухой, и смоченной дождем.
Я помучился с упрямой верблюдицей на новом месте, а потом перегнал ее туда, где она обычно паслась. Снял с ее шеи веревку, спутал ей передние ноги и пустил в заросли колючки. А сам я взобрался на забор. Этим забором когда-то была огорожена площадка, на которой сушили хлопок. Здесь я и уселся, свесив ноги. Было еще прохладно. Я сидел и наблюдал за дорогой, которая проходила позади забора. Дорога была пустынная. Только вдали возвышалась полуразрушенная ограда старинной крепости.
Мне стало грустно.
"Хорошо бы, — думал я, — кто-нибудь проехал". Я уже почти неделю находился в песках. Не так-то и легко прожить целую неделю, не видя ребят. И вдруг до моего слуха донеслась песня. Я посмотрел вдаль и увидел, что по ту сторону арыка, поросшего с двух сторон тутовыми деревьями, кто-то скачет на ишаке. Причем этот кто-то увидел меня и направляется прямо в мою сторону. Я пригляделся и узнал Джеренку — девчонку из нашего класса. Она маленького роста, худенькая, четыре тоненькие косички торчат в разные стороны. По правде говоря, на Джеренку в школе я обращал мало внимания. Но здесь, в пустыне, будешь рад и Джеренке. Да, это она. Я и ишака ее хорошо знаю. Убей, не помчится вскачь. И рысью не пойдет. Уж если сильно поторопишь, может побежать вприпрыжку. Я же терпеть не могу прыгающих ишаков. Если приходится куда-нибудь далеко ехать, так весь зад о твердое седло изобьешь. А Джеренке все нипочем. Напротив, она подпрыгивает в такт ишаку, да еще и песню напевает. И песню-то она мальчишескую поет.
Я сделал вид, что не замечаю ее. А она еще не приблизилась, а уже закричала:
— Эй, Базар! Почему ты на заборе сидишь? Что ты тут делаешь?
Видит же ведь она верблюдицу, которая пасется неподалеку. А еще и спрашивает. Я, не поднимая головы, ответил:
— Мне с тобой некогда языком болтать. Скачи своей дорогой. Видишь, я делом занят.
Но Джеренка не из тех, кто уйдет, когда говоришь "уходи". Она упрямая. Подъехала совсем близко ко мне и остановилась рядом. Честно говоря, я просто так сказал, что мне некогда разговаривать. Мне хотелось, чтобы Джеренка поняла, что я один в пустыне пасу верблюдицу. Джеренка будто и не слышала моих слов, даже внимания не обратила. Подъехала совсем близко ко мне и остановилась рядом. Уставила на меня свои огромные черные глазищи, которые кажутся еще большими на ее маленьком личике, и улыбнулась как ни в чем не бывало.