Я разозлился. Во-первых, мне было обидно за Володю, что Ата назвал его рыжим. Во-вторых, мы ведь не собирались нападать на него вдвоем. Да и вообще я не собирался с ним драться. Я даже не знал, что встречу его.
— Это мой друг Володя, ленинградец. Когда вырастет, станет капитаном.
Ата присвистнул. Я не понял, чего он свистит. То ли оттого, что у меня друг ленинградец, то ли оттого, что Володя станет капитаном. В это время из окошка выглянул тот самый человек, к которому ушли папа с дядей Мишей:
— Ата, ты уже познакомился со своими новыми друзьями? Погуляй с ними, покажи им город.
— Это кто? — спросил я.
— Мой отец.
Тут уж я присвистнул. Оказывается, папин знакомый — отец Ата дядя Чары. Он тогда приезжал с Ата в гости к Джеренке. А теперь он назвал нас друзьями Ата. Ну что ж, если мой папа и дядя Чары друзья, то и мы с Ата можем быть друзьями. Ничего, что мы с ним в крепости подрались. Да это была и не драка, а борьба. Ата протянул руку Володе:
— Меня зовут Ата.
— Это ты всех побеждаешь? — спросил Володя.
Ата искоса взглянул на меня, но ответил честно:
— Нет, Базара я не победил, — и добавил. — Ну, пошли!
Мы прошли немного по городу и остановились у подъемного крана. Я не знал, был ли это тот самый кран, который я видел из машины, или какой-нибудь другой.
— Это кран моего отца! — сказал Ата.
Вот, оказывается, кем был дядя Чары. Сейчас на кране работал его помощник, молодой парень. Он с высоты увидел Ата и помахал ему рукой.
— Подождем до обеденного перерыва, — сказал Ата. — Я попрошу, он нас пустит на кран.
Мы с Володей обрадовались. И не зря. В перерыве крановщик позволил нам подняться на кран. Это было замечательно! Весь город был виден как на ладони — и улицы, и площадь, и станция Карабата.
— Я тоже стану крановщиком, как мой папа, — сказал Ата, когда мы сошли на землю. Мы вернулись в дом Ата в хорошем настроении.
— Познакомьтесь, это мой сын Ата, — сказал дядя Чары моему папе и дяде Мише. — Угощай своих друзей, сынок, — добавил он. — Вы, наверное, проголодались.
Ата вышел на кухню и стал там хозяйничать.
— Вот так мы и живем вдвоем с сыном, — сказал дядя Чары. — Ата рано лишился матери. Все со мной и со мной. Можно сказать, что он вырос в кабине подъемного крана.
Взрослые ушли в другую комнату. Ата внес еду и пригласил нас за стол. Мы сели есть. Я ел и думал, как трудно приходится Ата без мамы. Мне сразу стало как-то тоскливо, захотелось увидеть маму. Наверное, и Вовка тоже подумал о своей маме. Ата словно угадал наши мысли.
— Нет, вы не думайте, что мы плохо живем. У меня есть папа. Я люблю его, а он меня. Мы с папой вместе в кино ходим. Иногда отправляемся на рыбалку или на футбол. — Он подошел к приоткрытой двери и закрыл ее поплотней. — Папа не любит, когда о нем говорят. Конечно, если бы в доме была мама, мы бы жили еще лучше, — сказал он, понизив голос. — Вы не думайте, за моего папу любая женщина замуж согласится выйти. Он даже один раз собрался жениться, но не женился. — Ата немного помолчал и добавил еще тише: — Из-за меня.
— Почему? — спросил Володя.
— Так получилось. Эта женщина часто приходила к нам, я уже думал, что она станет моей мамой. Но в это время у папы подошел отпуск. Папа купил три билета в Крым. Сказал: "Собирайся, сынок, будем купаться в море". А вечером, когда мы все сидели за ужином, моя будущая мама сказала:
"Зачем три билета, Чары? Может быть, Атаджан останется дома, а поедет с нами в следующий раз?"
Я выскочил из-за стола и закричал:
"Уезжайте сами! И не на месяц! На целый год уезжайте! А я пойду в детский дом!" Убежал в свою комнату, лежал и плакал и не заметил, как заснул. Утром проснулся, прислушался: в квартире тихо. Я подумал, что они с папой улетели утренним самолетом. Вышел — папы нету, а на столе валяются три разорванных билета.
— Ну, а дальше что было? — спросил Володя.
— Ничего. Больше я никогда не видел этой женщины. Так мы и живем вдвоем с папой.
Из соседней комнаты вышли взрослые, и наш разговор прекратился. Мы стали собираться домой.
На обратном пути папа свернул в аул, мы подъехали к нашему дому. Он был заперт.
— А Тазегуль где же? — спросил я удивленно.
— Тазегуль уехала в Ашхабад навестить дядю Дурды, — сказал папа. — Она будет очень жалеть, что не повидала наших гостей.
Вот это была новость! Я думал, что мы с мамой и дедушкой поедем в Ашхабад и немного жалел Тазегуль, а оказывается, жалеть мне надо было себя. Тазегуль разгуливает по Ашхабаду, ест мороженое и пьет газированную воду. Но с другой стороны, папа прав: если бы мы уехали к дяде Дурды, я бы не познакомился с Володей и Лилей. Вот как получается. Жаль, что человек не может находиться одновременно в двух местах. "Ничего, — утешал я себя. — К дяде Дурды я еще поеду. Каникулы вон какие длинные".